Тээт Каллас - Звенит, поет

Скверно было то, что он вовсе не забыл все, как должно было случиться после того, как произнесены контрслова . А хуже всего было то, что Крути никогда не мог предугадать капризы своего настроения, они совершенно неожиданно одолевали и выматывали: его, хладнокровного и спокойного молодого человека, и только благодаря непредвиденной случайности он однажды напал на след. Как-то раз, в канун Иванова дня, — это было в южной Эстонии, где Крути оказался но служебным делам — он. совершенно случайно повстречался с волшебником, который, взмахивая палочкой, побуждал зацвести обширные заросли папоротника. Волшебник оказался жизнерадостным молодым человеком и притом весьма известным шашистом, он решил таким необычным способом отметить свою победу в трудном турнире. В тот же самый вечер Крути овладела сильнейшая тоска, это было хуже ревматизма, хуже зубной боли. Естественно, он разозлился, и так же естественно, он предположил, что обнаружил эту взаимосвязь.

— Так вот, шашист отказался добровольно, — кратко заключил свой рассказ Крути. — Правда, его постигла небольшая неприятность, он заболел, но теперь-то вроде бы его заболевание наконец прошло…

— Чем заболел?

— Тронулся слегка… Однако это со всяким может случиться в наше беспокойное время. Особенно когда человек испытывает такое интеллектуальное напряжение, какое сопутствует соревнованиям шашистов.

Вкратце рассказал мне Крути о последующих годах. Только по одному ему известному методу он выявил всех остальных волшебников. Вместе со мной их было четверо. Крути вовсе не был каким-то злодеем, но если человеку из-за беспечных шалостей других людей периодически приходится испытывать мучения, которые хуже зубной боли, и если у него есть и иные веские причины, то не удивительно, что Крути, можно сказать против воли, вовсе того не желая, вынужден был стать злым волшебником. И, как к великому удовлетворению выяснилось, он смог вредить только другим волшебникам, а все прочие, случайные участники той или иной игры , в том числе и учигры, оставались невредимыми, незапятнанными, незатронутыми. Это было честно и гуманно.

Около двух лет назад один волшебник, веселый таксист из Тарту, трагически погиб в автомобильной катастрофе — его сбил какой-то лимузин, личность владельца которого установить не удалось.

— «Роллс-ройс»? — спросил я, забыв об осторожности.

— Вполне возможно, — равнодушно ответил Крути.

Другой волшебник оказался пожилым человеком, пчеловодом из озерного края. Недавно у него обнаружили рак, и сейчас…

— Ну он, очевидно, до осени протянет, а там перемена атмосферного давления окажет влияние на истощенный организм и… да, грустная история, что и говорить, — заключил Крути.

Обо мне у него не сложилось определенного представления. Сначала он даже считал, что я тоже произнес контрслова . Поскольку я за последние годы в самом деле (если не считать нескольких произведенных от нечего делать незначительных и невинных действий, вроде, например, некоторых локальных улучшений погоды) ничего не делал, Крути принял меня за довольно разумного человека. Во всех отношениях солидный товарищ, научный работник, не какой-нибудь шалопай.

— Ты же такой симпатичный юноша, — сказал Крути. — Ну с какой стати дернуло тебя вытащить из ящика эту паршивую жестянку. Знаешь, как меня в этот миг полоснуло по сердцу, — хуже, чем когда зуб рвут!

— Я и сам не могу понять, — почесав в затылке, ответил я.

— И вообще, если говорить серьезно, — сказал Крути, закуривая очередную сигарету, — эта игра — просто наивная чепуха, ты не находишь? Эх, коллега, коллега… Время не то. Другое время сейчас. У тебя ведь кое-какой жизненный опыт есть, наверняка тебе приходилось встречать таких демагогов, которые по любому поводу веско изрекают: весьма недурно, очень красиво, но — время не то, так что мы никак не можем это разрешить…

Голос Крути звучал почти ласково.

— Вот в таком разрезе, значит, да. А знаешь, я тоже один из таких демагогов. Да, я не могу разрешить, чтобы ты, последний действующий волшебник, продолжал меня нервировать. Да-да, твоя деятельность нервирует. Ох, жутко вспомнить, как меня кольнуло вот здесь вот, когда ты собрался в поездку! К счастью, я прочитал в газете, что ты направляешься в Поркуни.

— В районной газете?

— Нет, в республиканской.

— Аах-ха!

— Эх, коллега, коллега… Сперва я решил договориться с тобой, как честный человек. Для начала я явился лично и предупредил тебя. Так ведь? Но до тебя не дошло. Тогда я стал делать, что мог. Я ведь знаю, что ты человек одинокий, что тебе нужна теплота и нежность женской души… ну, вот я и отвалил тебе полный автобус красавиц, целых семь штук. Да-да, нечего круглые глаза делать. Лагерь в Поркуни у этой бригады вообще не значился в маршруте, но я устроил так, что им вспомнилась прошлогодняя поездка в этот лагерь, хороший прием, уют, приятный банкет после выступления… К тому же они устали и Поркуни оказался по дороге. Ну вот, тебе был предоставлен широкий выбор: из семи девушек по крайней мере пять свободны… Ты и выбрал — стремглав и наспех… Я считаю, что тебе по темпераменту больше подошла бы какая-нибудь Хелла или Эне, но, что теперь говорить, ты глазом не моргнув кинулся на Фатьму…