Алан Гарнер - Луна в канун Гомрата

Так случилось, что однажды Колин и Сьюзен проникли в зачарованный мир волшебства. Сейчас не будем вспоминать об этом подробно. Они всей душой поверили в дружбу Каделлина Сребролобого и теперь были глубоко обижены, что он отверг их, не предупредив о своем исчезновении и ничего не объясняя. Они почти что жалели, что однажды побывали в мире чар. Им было, можно сказать, невыносимо, что лес для них теперь всего лишь лес, что валун, скрывающий железные ворота, всего лишь валун, что скала над Святым колодцем - всего лишь скала.

- Пошли, - сказал Колин. - Сколь ни гляди на скалу, она от этого не откроется. И если мы не поторопимся, то не придем домой засветло. Знаешь ведь, как Бесс любит разводить панику...

Из долины они поднялись на вершину Эджа. Вечерело. Ветки буков контуром выделялись на фоне неба, сумерки сгущались в траве, собирались в ущельях, темнели в распахнутых глазах старых шахт, которые избороздили лес, изрешетив и песок и камень. Доносился шум ветра, хотя деревья были неподвижны.

- Но Каделлин мог хотя бы сказать, что он не...

- Подожди минутку! - прервал сестру Колин. - Что это там внизу? Видишь?

В этот момент они шли по краю карьера. Карьер уже много лет не разрабатывался. На дне он успел зарасти травой, так что по виду только его голые стены отличали его от других долин Эджа. В каждой долине была не только своя печаль, но и свой покой, а здесь было как-то неуютно, и ночь опускалась как-то уж очень быстро.

- Где? - спросила Сьюзен.

- На той стороне карьера, чуть левее вон того дерева.

- Не вижу...

- Вот опять, Сью! Что это?

Там, в глубине карьера царила тьма, и в этой тьме двигалось какое-то черное пятно, темнее всего, чем то, что его окружало. Оно двигалось по траве, бесформенное, плоское, уменьшающееся в размерах. Затем, изменив маршрут, это нечто направилось вверх по скале. Где-то посередине, хотя трудно понять, где у него середина, горели две точечки света. Оно скользнуло по верхнему краю карьера и скрылось в зарослях папоротника.

- Видела? - шепотом спросил Колин.

- Да. Только едва различимо. Может, это так - отсвет?

- Ты думаешь - отсвет?

- Нет.

Атлендор

Теперь они просто бежали. Что-то изменилось - то ли в них самих, то ли в лесу, и они это ясно чувствовали. Эдж внезапно стал если не враждебным, то каким-то чужим, небезопасным. Ребята стремились выбраться из-под деревьев: там, в кронах, что-то происходило, а может, это была игра света или нервная дрожь... Им все казалось, будто что-то белое мелькает на верхушках деревьев: что-то неясное, что-то неуловимое...

- Ты думаешь, там кто-то был, в карьере? - спросила Сьюзен.

- Не знаю. И кто бы это мог быть? Я думаю, может, просто игра света, а?

Но прежде, чем Сьюзен успела ответить, в воздухе раздался свист, и ребята отскочили в сторону. Рядом с ними фонтаном взвихрился песок. Они увидели, как маленькая, с белым оперением стрела воткнулась в землю. Пока они ее разглядывали, из сумерек над их головами раздался ровный, спокойный голос:

- Не шевельните ни одним мускулом, не дрогните ни одной жилкой, не шелохните ни одним волоском. Иначе я обрушу на вас столько тоненьких дубовых стрел, что их хватит, чтобы пришпилить вас к земле!

Инстинктивно Колин и Сьюзен взглянули вверх. Перед ними старая серебристая береза аркой изгибалась над дорогой, и среди ее ветвей находилась маленькая фигурка человеческих пропорций, но не выше четырех футов, облаченная в белую тунику. Кожа его была смуглая, точно обветренная. Пряди волос, похожие на языки серебряного пламени, обрамляли лицо. А глаза человечка напоминали глаза козы. В них полыхал свет, который ни от чего в лесу не мог отразиться. В руках он держал сильно изогнутый лук.

Вначале Колин и Сьюзен не были в силах вымолвить ни слова. Потом Колин взорвался, напряжение последних минут стало слишком велико.

- Ты соображаешь, что ты делаешь? - закричал он. - Ты чуть не попал в нас этой штуковиной!

- О, Донас! О, святой Мотан! Послушайте только, как он разговаривает с эльфом!

Колин и Сьюзен вздрогнули от этого глубокого голоса, раскатившегося смехом. Они обернулись и увидели еще одну маленькую фигурку, только более коренастую и плотную, стоявшую позади них на дороге. Рыжие волосы, поблескивающие в последних закатных лучах. Редко доводилось им встречать такие уродливые лица. Толстогубое, редкозубое, нос картошкой, бородавчатое, с косматой бородой и точно дубленой кожей. Левый глаз незнакомца закрывала черная повязка. Зато правый был полон жизни - за оба глаза сразу. Это был, несомненно, гном.