Николай Орехов: Белое пятно на карте

— Вот именно, Андрей, — лишним. Ты хорошо это подметил. Природа естественна, как цепь случайностей, и точно так же неестественна в своих закономерностях. А искусство, в том числе и архитектурное, — не случайно. Оно неизбежно и закономерно, а значит — и человечно, в этом все дело. Поражаюсь, как ты не понимаешь, Андрей. Это давний спор, и не только наш. И я ни уверен, что этот спор можно разрешить словами.

— Вот тут я согласен с тобой, Игорь. Слова, слова… Сегодня я представлю другие аргументы. Модель почти готова, художники, что называется, кладут на грунт последние мазки. Приглашаю тебя и твоих проектантов на Стройку.

— Спасибо. Только не забудь позвать нашего цензора — последнее слово должно быть за ним.

— Ну, его можно и не предупреждать. Он словно нюхом чувствует Стройку. Увидишь — явится в самый последний момент.

«Последние мазки» выглядели так: высокий рыжий конструктор в развевающемся голубом хитоне, зажмурив глаза и вытянув перед собой руки с растопыренными пальцами, на цыпочках начал подкрадываться к сияющему в зыбком воздухе мастерской кубу. Подобрался, ткнулся пальцами в модель, застыл, потом резко развернул руки навстречу одна другой, снова замер. Постояв так несколько минут, он, по-прежнему на цыпочках и не опуская рук, медленно отошел в сторону. Затем то же самое, повторяя движения во всех мелочах, проделала пухленькая девушка в спортивном костюме. Когда они отошли, Андрей приступил к завершению модели. Были выверены все ноты, сверены с каталогами все обертоны, замерены и проверены на логическую совместимость показания всех тензометрических датчиков. Пора было начинать.

Андрей отошел от куба. Игорь и его строители стояли поодаль, готовые аплодировать успеху или же дружески, стараясь не выдать разочарования, поддержать коллег в случае неудачи.

«Как странно, — подумал Андрей. — Вот Игорь — мой соперник в архитектуре, даже антагонист. Он готов осудить мое творение, не подозревая даже, что тем самым освищет свою идею. А я? Меня-то что заставило вставить в модель блок топологической парадоксальности? Может быть, втайне я согласен с Игорем в его стремлении усовершенствовать природу с помощью науки? Хорошо еще, никто пока не знает о блоке, иначе…»

Додумать Андрей не успел. Как всегда неожиданно, вошел Ярослав, цензор.

— Вы опять забыли обо мне, — с порога заявил он. — Впрочем, вижу — куб вне подозрений. Андрей, твоя работа?

Андрей вздрогнул. На миг ему показалось, что Ярослав заметил встроенный блок. Недаром про них, цензоров, ходят легенды… Да нет, просто восхищается моделью.

Ярослав деловито засунул руки с растопыренными пальцами внутрь куба. Закрыв глаза, он некоторое время молча вслушивался. Потом вынул руки и обернулся к конструкторам.

— Куб великолепен. И все же он мне не нравится. Андрей, что ты хочешь сказать этим сегодня?

— Раз и навсегда показать прогрессистам, на чьей стороне искусство. — Андрей коротко взглянул на Игоря. «И себе», — добавил он мысленно. — Что еще скажет цензор? Могу я начинать Стройку?

— Я должен запретить ее, Андрей. Должен, но не сделаю этого. Пусть Стройка сама покажет, кто прав. Ты ведь этого хочешь?

«Он все понял! Ну конечно, еще никто не провел поэта. Поэт и цензор. Ранее несовместимые понятия, сейчас они неразделимы», — подумал Андрей.

— Что ж, раз ты не против — начнем.

Стройка обычно длится всего несколько минут, но эти минуты всегда самые прекрасные для архитектора. Они венчают его работу. Трехмерная модель, проектируемая месяцами, — куб стремительно разворачивался в реальное сооружение, воплощаясь в пластмассе и керамике. Там, где это было нужно, создавались искусственные поля тяготения, стягивались необходимые пространственные метрики, придавались стандартные нуль—переходники, энергоемкости и тезаурусы, — все, что создает привычные современному человеку комфорт и возможности.

Среднерусский филиал Всемирного Музея окружающей среды, модель которого была заложена в кубе, строился на островке неправильных очертаний, выращенном посреди одного из крупнейших заповедных озер — Светлого. Нуль-транспортировка мгновенно доставила бы Андрея и его команду на место, но по традиции архитектор в момент Стройки всегда был рядом с моделью. Видеосвязь позволяла ему видеть происходящее во всех деталях.

Андрей до боли в глазах всматривался в глубь экрана, пытаясь уловить первые, робкие еще элементы синтеза. Как всегда неожиданно, земля вспучилась, на экране все закрутилось в бешеном вихре медленного, словно бы растянутого взрыва, остров затянула молочная пелена. Андрей переключил связь на интровидение: на экране возникли одни клубящиеся потоки. Томительно текли секунды…