Жюль Верн - Гектор Сервадак

Скоро снова взошло солнце, и рой звезд померк в его ослепительных лучах. Продолжать наблюдения было уже невозможно. Пришлось отложить их до ночи, если только небо не будет облачным.

Что до диска, свет которого проник ночью сквозь пелену облаков, то капитан Сервадак тщетно искал его следы. Он исчез либо потому, что отдалился на очень большое расстояние, либо потому, что по ходу своего движения отклонился в сторону, оказавшись вне поля видимости.

Наступила поистине прекрасная погода. Ветер перебросился на запад, вернее, туда, где раньше находился запад, а затем совершенно утих. Солнце аккуратно всходило на новом горизонте и заходило с противоположной стороны. День и ночь с математической точностью сменялись ровно через шесть часов, так как солнце не отклонялось от линии нового экватора, проходившего теперь через остров Гурби.

При этом температура воздуха непрерывно возрастала. Капитан Сервадак по нескольку раз в день справлялся с термометром, висевшим у него в комнате, и 15 января установил, что термометр показывает в тени +50° по Цельсию.

Разумеется, пока гурби еще не был поднят из развалин, Сервадак и Бен-Зуф приспособили под жилье лучшую комнату в караульне. В первые дождливые дни ее каменные стены защищали от ливней, а теперь спасали от полуденного зноя. Жара становилась тем нестерпимей, что солнце светило при совершенно безоблачном небе и, пожалуй, даже Сенегалия и экваториальная часть Африки никогда еще не подвергались такому беспрерывному жару солнечных лучей. Если бы температура продолжала держаться на том же уровне, то выгорела бы вся растительность острова.

Верный своим привычкам, Бен-Зуф не выказывал удивления по поводу нестерпимой жары, но пот, катившийся с него градом, был красноречивей всяких слов. Не вняв уговорам капитана, он отказался покинуть свой наблюдательный пост на береговом утесе и добросовестно продолжал поджариваться на солнце, не спуская глаз со Средиземного моря, безмятежно-спокойного, как озеро, и по-прежнему пустынного. Если Бен-Зуф мог безнаказанно выносить отвесные лучи полуденного солнца, то верно потому, что кожа у него была дубленая, а череп бронированный.

Однажды, увидев Бен-Зуфа «на вахте», капитан Сервадак заметил:

— Ах вот оно что! Оказывается, ты родился в Габоне?

На что получил ответ:

— Никак нет, господин капитан, на Монмартре, но там в точности как здесь!

А уж если наш доблестный Бен-Зуф утверждал, что на милом его сердцу Монмартрском холме тропический климат, то спорить было бесполезно.

Палящая жара повлияла, разумеется, и на растительность острова Гурби; последствия изменения климата сказались на всей природе. В несколько дней соки, устремившись от корней к кронам деревьев, пробудили жизнь даже в самых верхних ветвях; лопнули почки, появилась листва, расцвели цветы, созрели плоды. То же самое происходило с хлебными злаками. Маис и пшеница росли буквально на глазах, густая трава ковром покрывала луга. Сенокос, жатва и сбор плодов совпали: быстротечное лето и осень стали одним временем года.

Жаль, что капитан Сервадак не разбирался в космографии хоть немного лучше! Он бы сказал:

«Если наклон земной оси изменился и если, судя по всем данным, земная ось образует прямой угол с эклиптикой, то теперь у нас установится такой же порядок, как на Юпитере: вместо смены времен года установятся пояса с постоянным климатом, в которых зима либо весна, лето либо осень будут продолжаться вечно».

Затем Сервадак непременно добавил бы:

«Но, клянусь винами Гасконии, не пора ли узнать, чему мы обязаны такими переменами?»

Однако столь ранний урожай ставил Сервадака и Бен-Зуфа в затруднительное положение. Дел было так много, что рук не хватало; не помогла бы и поголовная мобилизация всего «населения» острова. Кроме того, необычайная жара мешала работать без перерыва. Правда, островитяне считали, что время терпит. Запасы в Гурби были в изобилии, к тому же сейчас при спокойном море и ясной погоде можно было надеяться, что у острова появится корабль. Обычно в этой части Средиземного моря царило оживление: сюда заходили либо французские корабли, несущие службу у берегов, либо каботажные судна различных государств, которые поддерживали постоянную связь с самыми отдаленными уголками побережья.

Островитяне рассуждали правильно, а все-таки на море почему-то не показывался ни один корабль, и Бен-Зуф без всякой пользы испекся бы заживо на раскаленных скалах, если бы его не спасал сооруженный им зонт.