Жюль Верн - Гектор Сервадак

И тут капитану Сервадаку пришло на ум закончить пресловутое рондо, последнее четверостишие которого осталось недописанным. Еще несколько строк, и прелестное стихотворение будет готово. Галлия похитила с Земли поэта, пусть же он и вернется туда как поэт!

И капитан Сервадак между делом перебирал в уме все свои неблагозвучные рифмы.

Что до других обитателей колонии, то граф Тимашев и лейтенант Прокофьев мечтали как можно скорее увидеть Землю, а у русских матросов было только одно желание: следовать за своим барином повсюду, куда ему будет угодно, хоть на край света.

Испанцам же жилось на Галлии так хорошо, что они охотно остались бы там навсегда. А впрочем. Негрете с приятелями все же были бы рады увидеть вновь поля родной Андалузии.

Ну, а Пабло и Нина, те были в восторге вернуться на Землю с новыми друзьями, лишь бы никогда не разлучаться друг с другом.

Только один человек был недоволен — сварливый Пальмирен Розет. Он негодовал, бушевал, клялся, что ни за что не сядет в корзину. Нет, ни за что! Он не желал покидать своей кометы. Дни и ночи он проводил за астрономическими наблюдениями. Ах, как ему недоставало его замечательной, горько оплакиваемой тру бы! Ведь как раз теперь Галлия должна вступить в зону падающих звезд! Он мог бы наблюдать там редкостные явления, сделать необыкновенные открытия!

С отчаяния Пальмирен Розет прибегнул к героическому средству — он попытался расширить свои зрачки, чтобы хоть как-нибудь заменить оптическую мощность разбитой трубы. Стащив белладонну в аптечке Улья Нины, профессор без конца глотал это лекарство и чуть все глаза себе не проглядел, наблюдая за звездным небом. Но хоть он и увеличил силу света, отражавшегося на сетчатой оболочке своих глаз, однако ничего толком не увидел и ничего не открыл.

Последние дни прошли среди всеобщего лихорадочного возбуждения. Лейтенант Прокофьев следил за последними приготовлениями, вникая во все мелочи. Две мачты со шкуны были поставлены на берегу и поддерживали огромный монгольфьер, еще не наполненный воздухом, но уже заключенный в сетку. Тут же стояла гондола, достаточно вместительная для двадцати трех пассажиров. К бортам ее прикрепили несколько пустых бурдюков, чтобы корзина могла продержаться некоторое время на воде, на тот случай, если монгольфьер опустится в море недалеко от берега. Разумеется, при падении в океан корзина скоро затонет вместе с экипажем, если только поблизости не окажется какого-нибудь корабля, чтобы подобрать людей на борт.

Миновало двадцать шестое, двадцать седьмое, двадцать восьмое, двадцать девятое и тридцатое декабря. Колонистам оставалось провести на Галлии всего лишь сорок восемь часов по земному времени.

Наступило 31 декабря. Пройдет еще двадцать четыре часа, и монгольфьер, поднявшись вверх под действием нагретого воздуха, будет парить в галлийском небе. Правда, атмосфера здесь менее плотная, чем на Земле, но надо принять во внимание, что вследствие меньшей силы притяжения сам воздушный шар окажется легче.

Галлия находилась теперь на расстоянии лишь сорока миллионов лье от Солнца, то есть несколько дальше от него, чем Земля. Комета приближалась с огромной скоростью к земной орбите, которую должна была пересечь в восходящем узле, как раз в той точке эклиптики, где в этот момент окажется и земной шар.

Что же касается расстояния между кометой и Землей, оно сократилось уже до двух миллионов лье, и оба светила, стремясь навстречу друг другу, должны были преодолеть его со скоростью восьмидесяти семи тысяч лье в час, из которых на долю Галлии приходилось пятьдесят семь тысяч, на долю Земли — около двадцати девяти тысяч.

Наконец, в два часа утра галлийцы приготовились к вылету. Встреча должна была произойти через сорок семь минут и тридцать пять секунд.

Вследствие изменения периода вращения Галлии вокруг своей оси там уже рассвело; занималась заря и на той стороне земного шара, которую должна была задеть комета.

Уже час назад наполнение монгольфьера теплым воздухом было закончено. Оно удалось как нельзя лучше. Огромный воздухоплавательный аппарат, покачиваясь между мачтами, был готов к отлету. Подвешенная к сетке гондола поджидала пассажиров.

Галлию отделяло от Земли только семьдесят пять тысяч лье.

Первым занял место в корзине Исаак Хаккабут. Но тут капитан Сервадак заметил, что ростовщик опоясан непомерно широким и толстым кушаком.

— Что там у вас? — спросил он.