Гарри Гаррисон - Молот и крест

Взгляды устремлялись, сначала в недоумении – к ней, потом в тревоге и сомнении – к Шефу. Шеф, машинально поискав рукой привычный точильный камень, словно впервые посмотрел в сверкающие глаза Годивы. Он вспомнил: точила больше с ним нет, нет и того, что оно означает. Он опустил взгляд.

– Обещаю соблюдать оба условия, – хрипло сказал он. – Теперь давай твой ответ, член совета.

– Люди, которые вам нужны, в лагере, – сказала Годива. – Это не мужчины, а женщины. Их сотни. И в каждой деревне вы найдете еще. Для вас они, может быть, только шлюхи, как сказал недавно ярл. Владеющие иглой. Но они не хуже мужчин владеют и другим. Приставьте по шесть женщин к каждой катапульте. Освободившихся мужчин направьте к Удду за самострелами, а самых сильных к Луллу – алебардистами. Но я посоветую Удду: набери побольше молодых женщин, таких, которые не испугаются, и дай им свои самострелы.

– Мы не можем сделать это, – сказал, не доверяя своим ушам, Квикка.

– Почему?

– Ну... у них не хватит силы.

Шеф рассмеялся.

– Именно это, Квикка, викинги говорили о тебе, помнишь? Много ли нужно силы, чтобы натянуть веревку? Повернуть рычаг? Работать на вороте? Машины дают силу.

– Они испугаются и убегут, – не сдавался Квикка.

Годива ледяным тоном сказала:

– Посмотри на меня, Квикка. Ты видел, как я забиралась в тележку с дерьмом. Я испугалась тогда? Даже если испугалась, все равно я это сделала. Шеф. Позволь мне поговорить с женщинами. Я найду таких, которым можно верить; если понадобится, я сама поведу их. Не забудьте вы все, – она вызывающе оглядела совет, – женщины могут потерять больше, чем любой из вас. И выиграть тоже.

В наступившем молчании Торвин, по-прежнему чуть скептически, сказал: – Все это очень хорошо. Но сколько людей было у короля Альфреда, когда он выступил против франков? Пять тысяч? Подготовленных воинов. Даже если мы мобилизуем всех женщин в лагере, у нас получится треть этого числа. Как можем мы надеяться победить? С людьми, мужчинами и женщинами, которые ни разу в жизни не стреляли, разве по птицам. Нельзя за день превратить человека в воина.

– Но научить стрелять из самострела за день можно, – неожиданно возразил Удд. – Надо только натягивать и целиться.

– Все равно, – сказал Гейрульф, жрец Тюра. – Мы сегодня утром поняли, что франки не будут стоять, дожидаясь наших стрел. Что же нам делать?

– Слушайте, – сказал Шеф, глубоко вдохнув, – и я вам расскажу.

Как огромная стальная ящерица, франкская армия вскоре после рассвета выползла из своего лагеря под Гастингсом. Вначале легкая кавалерия, сотнями, стальные шлемы, кожаные куртки и сабли; их обязанность – искать врага, держать фланги, входить в прорыв. Затем ряд за рядом лучники, верхом, как и все в этой армии, но готовые спешиться для боя, когда окажутся в пятидесяти ярдах от вражеской линии и начнут поливать ее стрелами из больших луков; их обязанность – остановить противника, заставить его поднять щиты, закрывать лица, присесть, чтобы защитить незакрытые ноги.

В центре тяжелая кавалерия – оружие, приносящее франкам одну победу за другой на равнинах Центральной Европы. Каждый воин в кольчуге и поножах, спину и живот защищает высоко поднятое седло, у каждого шлем и длинный меч, а сверх этого щит, длинное копье и стремена. Щит закрывает все тело, копье бьет поверх руки и из-под руки; в стремена воин упирается для удара. Мало кто мог держать в одной руке копье, в другой неподвижный щит и в тоже время нажатием ног и кончиками пальцев одной руки управлять боевым конем. Среди англичан таких людей не было. А те, кто мог, верили, что опрокинут любую пехоту, только бы она вышла из-за стен или сошла с кораблей.

Во главе основной колонны, перед девятьюстами всадниками, король Карл Лысый повернулся в седле и посмотрел на знамена, развевающиеся сразу за ним, на оставшийся под охраной лагерь, на корабли у берега. Последняя армия к югу от Хамбера идет им навстречу, беззаботная и неподготовленная, но собирается сразиться. Именно это ему и нужно: один решительный удар, предводители гибнут на поле или сдаются и передают ему бразды правления. Это должно было произойти раньше, после разгрома этого храброго, но глупого Альфреда. И теперь расцвет его правления совсем близок.

Сейчас как раз вовремя. Может даже, чуть поздно. Сегодня или завтра все решится. Карл понял, что дождь мешает ему смотреть вдаль, тучи идут с пролива. Он повернулся, подозвал англичанина-предателя вместе с переводчиком.