Ярослав Веров: Механизм раскрутки

– Так вы пришельцы, что ли? Иные?

– Можно определить и так, – ответил водила, – а вот вы кто, хотел бы я знать…

«Шевроле» плыл в туманной мгле, причудливо расцвеченной городскими огнями. В поле зрения Буйских возник ситилайт с пылающей надписью: «Кризис?.. Читай «Библию»!»

– Мы плохо понимаем людей, – продолжал собеседник. – Человечество – это, как бы сказать… субстанция. Но мы стремимся во всем следовать вашим правилам, хотя и не понимаем их. Ты не должен нарушать контракт и не должен производить материальность. Конечно, у нас с ними Договор, иначе почему бы они иногда рекламировали наши проекты… Но… Но теперь Договор можно и нарушить. Я ощущаю нестабильность – она исходит от тебя – и вижу, как изгибаются мировые линии… Я лично дал тебе сюжет. Пиши.

«Кто из них Темные, а кто Светлые, вот в чем вопрос», – всплыла в пустой до звона голове Буйских отчетливая мысль.

– Идиот. Мы – никакие, – произнес водитель, снимая очки.

Из зрачков его излилась на писателя пустота, схватила, обволокла и швырнула в бездонные черные колодцы, откуда нет возврата…

– Приехали, – донеслось до Буйных словно с другого конца Галактики. – Пятихатка с тебя, фантаст.

Негнущимися пальцами Володя отсчитал купюры и рысью бросился в спасительную, как ему казалось, пещеру подъезда. Ввалился в квартиру – не ту, однокомнатную съемную берлогу, а новую – большую, уютную, оснащенную всеми достижениями современной городской цивилизации…

Но несчастья не желали заканчиваться. Из кресла в гостиной на Володю взирала длинноногая и белобрысая девица, сплошь затянутая в черную кожу. Взирала, разумеется, через стекла непроницаемо-темных очков.

– Буйских Владимир Викторович? – мелодично прозвучал ее голос.

Володя лишь издал стон, более всего напоминающий блеяние влекомого на убой барашка.

– Что вам всем от меня надо?! – выкрикнул он. – Я что вам, Избранный какой-нибудь, что ли?

– Владимир Викторович, – мягко произнесла девица, – присядьте. Выпейте чего-нибудь. Насколько я знаю, люди в таких случаях пьют растворы этилового спирта. Или я ошиблась и вы предпочитаете грибы? Кактусы? Конопляный дурман?

Буйских рухнул в кресло напротив. На столике между ними стояла бутылка текилы. В форме изящного графинчика. Ну конечно, – «Patron Reposado». На чайном блюдечке тонко порезанный лайм, и горка соли – на кофейном. И почему-то чайная кружка вместо рюмки.

– Я ничего не перепутала? – озабоченно вопросила девица.

Какая-то необузданная лихость охватила Буйских. Он захихикал, стараясь не глядеть на девицу, налил себе полную кружку текилы, залпом опростал, бросил в рот несколько долек лайма и щепоть соли.

– Я приступаю, – сообщила девица.

– А ты кто? – сглотнув кисло-соленую слюну и отерев проступившие слезы, спросил Володя.

– Я – Сущность высшего порядка, – сказала она и продолжила с внезапным металлом в голосе: – Владимир Викторович Буйских, Сущность высокого порядка, с величайшим прискорбием сообщаю, что вы оказались нарушителем Равновесия и подлежите изъятию из мира без каких-либо остатков, как то: информационных коконов, торсионных завихрений или каких-либо иных следов. У вас есть пять минут прямого времени для Последнего Высказывания.

– Это почему это – без остатка? В чем дело? – удивился Володя. Текила разлилась по кишечнику теплой волной, и он вообразил, что все это – чей-то дурацкий розыгрыш. Да, розыгрыш, хотя бы того же Плотника. Он очень любит тонко пошутить, вот в чем дело.

– По остатку вас всегда можно восстановить. А сила вашего ментала, вашей дурацкой самовлюбленности такова, что выступи вы на чьей либо стороне – и Равновесие между виртуалом и материалом, между миром пустоты и миром плотности окажется смещено необратимо… О Договоре все забудут. А это преждевременно. Вы будете формулировать Высказывание?

– Пошла ты в жопу! – заявил Буйских. – Я гений, вот в чем дело! Ясно тебе, дурища?! Мои тексты – гениальны! А? Так? Ведь так? Что, не так?! Скажешь – не гениальны?!

Девица сняла очки: один глаз ее отливал расплавленным серебром, из второго струилась тьма, и свет с тьмой перемешались в пляшущем вихре. Потом пробежалась в пространстве возможностей по тонкому узору из ниточек и узелков причинно-следственных связей, добралась до момента, когда тридцать лет назад Витя Буйских, разбитной студент Брянского политеха, должен был втиснуться в автобус, в котором ему суждено было встретить будущую супругу и мать Володи Надю Комскую. Легко, как шнурок на ботинке, распустила этот узелок…