Борис Стругацкий: Полдень, XXI век. Журнал Бориса Стругацкого. 2010. № 2

Космическую фантастику породили те надежды, которые внушали нарождавшиеся космические технологии. Технологический контекст литературы о параллельных мирах более сложен. Из технических новинок последних десятилетий наибольшее впечатление на писателей произвело бурное развитие интернета и компьютерной виртуальности. Одновременно мощный импульс писательской фантазии придал поток данных о чудесах, связанных с человеческим сознанием, гипнозом, управляемыми сновидениями и внетелесными путешествиями, — короче, все то, что относится к сфере так называемой трансперсональной психологии. На Западе интерес к этой стороне реальности вспыхнул еще в 1960-е годы, а в России люди смогли познакомиться с окружающей трансперсональную психологию субкультурой только в «лихие 90-е». Одновременный интерес к изнанке сознания и миру компьютеров породил странные гибриды — вроде управляемых компьютерными программами сновидений.

Над всем этим высится главная литературная сенсация середины 90-х — «Чапаев и Пустота» Виктора Пелевина, в котором обитателю психбольницы снится, что он соратник Чапаева, а соратнику Чапаева — что он обитатель психбольницы.

Романы о параллельных мирах несомненно порождены важнейшей человеческой потребностью — потребностью выйти за горизонт, покинуть надоевшую повседневность и увидеть иные, не предоставляемые нашей реальностью возможности.

Что в человеке есть потребность в смене обстановки, что почти в каждом живет желание увидеть разнообразные чудеса окружающего мира, — не подлежит никакому сомнению. На эксплуатации этой потребности держится индустрия путешествий. Туристы тратят много времени, денег и сил, чтобы с помощью самолета или корабля добраться до какого-нибудь далекого тихоокеанского острова. Но туристическая поездка, как правило, дает возможность посмотреть лишь на одну чужую страну, а «лазы» и «таможни» в романах о пятом измерении позволяют легко заглянуть сразу в десяток краев «прекрасного далека».

Если верно, что фантастика пытается подготовить человеческое сознание к чудесам будущего, то страшно представить, к какому именно грядущему готовят нас эта фантастика, фантастика «Мультиверсума» — так философ Михаил Эпштейн вслед за эзотериком А. Р. Гонсалесом называл систему параллельных вселенных. В свое время литература о межпланетных путешествиях казалась преддверием космической экспансии человечества. Впрочем, на бумаге эту экспансию оказалось проводить намного проще, чем в жизни, реальное освоение космоса еще и на сотую долю не приобрело обещанные литературой масштабы, а сама космическая фантастика уже многим надоела. Поборники фантастического ищут новых идей — в том числе и экспансии в другие миры, вплоть до колонизации загробного царства (как в «Танатонавтах» Бернарда Вербера). Какую же экспансию обещает такая фантастика, каких прорывов она ожидает? Очевидно, что наша реальность представляется нам тесной и недостаточной, она слишком однообразна — мы хотим еще чего-нибудь другого. В этой комнате тесно, дайте заглянуть в другие комнаты. И в городе тоже тесно, в стране тоже скучно, и планета наша довольно маленькая — да и Вселенная, если говорить откровенно… Впечатление тесноты нашего мира как раз и усиливается из-за того, что с комическими полетами пока что дело не клеится. Если с нашей изъезженной вдоль и поперек и давно надоевшей Земли нельзя улететь к туманности Андромеда — давайте попробуем с нее улизнуть в пятое измерение.

Проблема, однако, в том, что эскапистскую функцию заглядывания за горизонт литература о параллельных мирах выполняет не очень качественно.

Для того, чтобы расширить нашу повседневную реальность, надо к ней прибавить как минимум еще одну — другую, новую, чужую. Между тем, уходя в другие миры, мы не ищем там ничего, кроме новых аргументов в наших домашних политических и моральных диспутах. Поэтому, действительно чужие миры, которым нет дела до нашего, нам не нужны. Нам нужны альтернативные реальности, представляющие собой тщательно выверенные вариации нашего мира, служащие для него моделью и кривым зеркалом. Это наше желание столь сильно, что мы даже не стремимся его скрывать, — поэтому в литературе о параллельных мирах мало «настоящих», «свободных» миров, зато много миров иллюзорных, виртуальных и рукотворных моделей. Чужие планеты должны иллюстрировать наши же культурные схемы — поэтому в «Спектре» Лукьяненко имеется планета, «случайно» воплощающая реальность «мира Полдня» братьев Стругацких.