Роберт Янг - Комната с видом

Им предстоял нелегкий выбор, и они сделали его, свидетельство чему — статуя в зале советов. Они бросили на разные чаши весов природу и город, и город перевесил. Решение было необратимо — созданный жителями планеты совершенный строительный материал уничтожал грязь, материю и в итоге уничтожил плодородную почву.

Но что мешало выбрать иной металл? Впрочем, Донант догадывался о причине. Да, удивительный сплав помог воплотить в жизнь архитектурную утопию. Но главная проблема — перенаселение. Из какого материла ни строй, итог один — рано или поздно застроишь планету целиком. Единственный выход — контроль за рождаемостью, а он, как известно, противоречит инстинкту самосохранения любой расы.

Строители не учли простую истину — машины способны выполнять функции физического фотосинтеза, чего не скажешь о фотосинтезе духовном. Человек не может жить лишь во имя собственных творений, ему нужны новые источники вдохновения, чтобы вновь и вновь воскрешать волю к жизни. Творения же природы всегда самобытны и не поддаются имитации.

В красоте здания советов и прочих построек сквозила пошлость, ибо их творцы утратили мерило ценностей и стояли на пороге творческой импотенции. А за творческой всегда следует импотенция сексуальная.

Синойкизм, мелькнуло в голове Донанта. Возведенный в крайность, массовый порыв к заселению окончился страшной трагедией, которая даже не снилась древним грекам. Правда в том, что человек не может существовать один, как не может существовать в замкнутом пространстве только с себе подобными.

Сначала он превратит плодородные земли в города, а пропитание будет добывать из морских глубин. Потом построит сложное общество и научится жить с соседями в мире и согласии. Пока полностью не утрачена связь с круговоротом жизни и смерти, еще можно худо-бедно держаться, производить потомство, веселиться, любить, творить. Но рано или поздно город поглотит планету, и человек окажется на грани вымирания. В порыве отчаяния он начнет цепляться за последний клочок земли как за соломинку, транслировать этот оставшийся оплот живой природы на миллионы одинаковых квартир, но будет уже поздно.

Донант осторожно дотронулся до ствола. От прикосновения пальцев кора мгновенно осыпалась трухой. В набежавшей тени трава под ногами была серой и безжизненной.

Он медленно возвращался на корабль. На краю лужайки стояла трехмерная камера на треноге. Зрачок объектива равнодушно следил за путником, ярко поблескивая в лучах заходящего солнца. За высокими свинцовыми стенами, не оправдавшими свое предназначение, простирался хрустальный город, пустой и безмолвный.

Корабль взмыл ввысь. Вскоре тень от хрустальных построек накрыла умирающую лужайку и скелет дерева. Здания слились в унылую массу. Донант ввел координаты, чтобы приземлиться среди живых зеленых миров. И резко нажал на пуск.

В Библии название «города равнины» объединяло пять населенных пунктов, включая Содом и Гоморру.