Дэвид Герролд - Война против Кторра

Я снова вытер лицо, она дала мне платок. Я взял его и утер глаза. Я удивлялся, почему я плачу? И почему я говорю все это? Не уходи!, - внезапно сказал я.

- Я здесь.

- Останься со мной.

- Все в порядке, я здесь.

- Кто ты?

- Динни.

- Динни? Не знаю никакой Динни. - Или знаю? Почему имя звучит так знакомо? - Что со мной?

Она похлопала меня по руке: - Ничего такого, что нельзя вылечить. Ты перестал плакать?

Я обдумал это. - Да, кажется.

- Ты хочешь открыть глаза?

- Нет.

- Окей. Не открывай.

Я открыл глаза. Зеленое. Потолок зеленый. Комната маленькая и полутемная. Госпиталь? Я недоуменно помигал. - Где я?

- Мемориал Рейгана.

Я повернул голову, посмотреть на нее. Она не выглядела так страшно, как мне запомнилось. Она все еще держала мою руку. Хай, - сказал я.

- Хай, - ответила она. - Чувствуешь лучше?

Я кивнул. - Зачем ты разбудила меня?

- Правила. После операции под пентоталом всех будят, чтобы быть уверенным, что они управляют своим дыханием.

- О, - сказал я. Я был накрыт одеялами. И ничего не чувствовал. - Что произошло?

Она глядела печально: - Кторр убил двадцать три человека. Еще четырнадцать погибли в панике. Тридцать четыре ранено, пятеро - в критическом состоянии. Двое, по-видимому, не выживут. - Она критически осмотрела меня. - Если хочешь - спрашивай.

Я начал спрашивать: - Кто... - Но голос сорвался и я не закончил фразу.

- Что кто?

- Кто убит?

- Имена еще не огласили.

- О. Так ты не знаешь.

Я не понял выражения ее лица. Она смотрела со странным удовлетворением: - Ну, кое-что я могу сказать. Некоторые делегации от четвертого мира надо собирать заново. Мы заполнили ими два крыла больницы и морг. Они все сидели в пяти первых рядах. Червь прошелся по целой секции.

Что-то мне пришло на ум, но я не стал говорить. Вместо этого я спросил: - Как он вырвался?

- Для клетки взяли неверный сорт стекла. Думали, что стекло выдерживает стократную нагрузку. А оно выдерживало только десятикратную. Началось расследование, но похоже на какую-то ошибку в поставках. Никто не знает.

Я попытался сесть и не смог. Я был привязан к постели.

- Эй, не надо, - сказала Динни, мягко положив мне руку на грудь. - У тебя сломано пять ребер и проколото легкое. Тебе повезло, что не задеты большие сосуды. Ты был под кторром пятнадцать минут, пока мы вытащили тебя. Из этого по меньшей мере тринадцать минут ты был на кислороде.

- Кто?...

- Я. Тебе повезло, парень, потому что в этом я очень разбираюсь. Хорошо, что ты шагнул назад перед тем, как он упал на тебя, иначе я не подобралась бы к твоему лицу с маской, а к груди с тампером. Только всемером смогли откатить кторра. Хотели сжечь его, но я не дала. Поблагодаришь меня потом. Они не очень обрадовались этому. Однако, кто так сердит на тебя? Я никогда не видела так много злых людей с факелами. Но я не бросаю своих пациентов. Кстати, мне кажется, одно сломанное ребро - мое. Не спрашивай. Я не могла быть кроткой. О, у тебя еще разбита коленная чашечка. Ты был на столе пять часов. - Она поколебалась, потом проговорила одними губами: - Нарочно.

- Что?

Она склонилась надо мной взбить подушку и прошептала мне в ухо: - Кто-то не хотел, чтобы мы спасли тебя.

- Что?

- Извини, - сказала она в голос. - Сейчас я взобью получше. И снова зашептала: - Хотели, чтобы ты умер на столе. Но здесь ты под защитой медицины и никому не позволено видеть тебя без сиделки. То есть, без меня.

- Э-э... - Я закрыл рот.

Снова присев, она сказала: - Кстати, наверное, ты - герой. В том зале некоторые двери оказались заперты. Не говори, сколько людей эта тварь могла убить, если б ты не остановил ее перед тем, как появилась остальная кавалерия.

- О. - Я припомнил, как кторр повернулся и ринулся на меня, и внезапно мне стало тошно...

Динни бросила тревожный взгляд на мое лицо и мигом была рядом с тазиком. Мой желудок накренился, горло свело и холодные железные когти впились в грудь...

- Вот!, - она сунула мне в руки подушку и повернула меня так, что я повалился на подушку животом. - Наклонись сюда.

... ничего не получилось. Я дергался от приступов тошноты. Каждый раз боль терзала меня заново.

- Не беспокойся о швах - тебя хорошо заклеили. Я сделала это сама. Ты не разорвешься.

Тошнота, однако, прошла. Боль все стерла.

Я взглянул на Динни. Она улыбнулась в ответ. И в этот момент я снова вознегодовал не нее. За такую фамильярность. А потом почувствовал вину за то, что требовал от нее так много. А потом вознегодовал за то, что из-за нее чувствовал вину.