Михаил Савеличев - Самурай

Из огня и дыма выскочил Павел Антонович, с клоунским нарядом которого тоже произошли колоссальные изменения — то ли шеф за эти несколько минут успел каким-то образом переодеться, то ли под воздействием жара изменился цвет костюма, ставшего из желтого синим, покрой — у него отрасли фалды и свисающий почти до пояса воротник, а пуговицы с кисточками расползлись громадными лепешками. Он подхватил на плечо Вику, так и не отпустившую «Москит», и громадными прыжками направился в сторону Максима. Тот ожидал, что Павел Антонович на бегу укажет дальнейшие действия, но совершенно сумасшедшие глаза шефа не заметили Максима, и если бы он не посторонился, то его бы просто снесли, а так лишь чувствительно приложили по ребрам увесистым ракетометом, отчего Максим согнулся пополам и, не разгибаясь, засеменил за беглецами в ту сторону, где бушевало самое страшное пламя.

Но на этом приключения с надоедливым «Москитом» для Максима только начались. Споткнувшись за какую-то заусеницу на полу и не сумев сохранить равновесия, он колобком покатился по раскаленной сковородке, ровно подрумяниваясь со всех сторон, покрываясь аппетитной поджаристой корочкой, из-за чего на какое-то мгновение в голове произошел сбой программы, а после перезагрузки Максим осознал себя опять лежащим, но уже в обнимку с гладким и каким-то родным и теплым стручком, который Вика все-таки догадалась очень вовремя и очень к месту выпустить из рук.

Продрав слезящиеся глаза, Максим оказался один на один с заслонившим весь окружающий мир зеленоватым жидкокристаллическим экранчиком, по которому черными букашками бежали строчки математической абракадабры и достаточно здравые предупреждения о приближающемся запуске. Бежать от этой штуковины было некуда, да и он подозревал, что самое безопасное место уже занято — им самим, осталось только разобраться — в какую сторону пальнет стручок, и лучше делать это стоя, для чего пришлось подняться с неподъемной и неповоротливой штуковиной, зажать ее, беря пример с Вики, по мышкой и положить на сгиб локтя, как укачиваемое дитя, и закружиться кругом, выбирая то место, куда безопаснее направить заряд.

Максим выбрал направление в сторону набирающего мощь вулкана, дым из которого неправдоподобно прямым столбом упирался в небо, подался вперед, готовясь к удару, но стручок выстрелил совсем с другого конца, как раз вслед спасающимся Павлу Антоновичу и Вике. Неумелый стрелок вновь упал, «Москит» покатился к кратеру, наматывая на себя вязкий ручей раскаленной стали, опять полыхнуло и мир затих.

Перевернувшись на спину и сев, Максим увидел, что ракета сбила огонь, открывая взору еле бредущего шефа с девушкой на руках, расплывчатые кляксы уцелевших вертолетов и еще одну идеально прямую линию — на этот раз огненную, уходящую за горизонт сквозь громоздившиеся на ее пути небоскребы, для чего ей пришлось проделать в них дыры, завешанные сейчас пыльной кисеей. Он поднялся и побежал, спиной и затылком ощущая, как позади рвутся последние нити, удержавшие мир в неустойчивом равновесии, как они лопаются одна за другой с противным визгом рвущейся струны, напоследок хлещущей точно в глаз, чувствуя, как грудью пробивает тонкие стенки строительных кубиков, из которых и сделан дом, как в лицо врезается скоростной поезд зимнего урагана, загоняя под кожу инъекции здоровенных льдинок, но вот цель уже перед ним, нужно только собрать силы, сгрести их в правый кулак и вмазать им по гладкой шелковой спине.

Они громадными мухами, чувствующими приближение холодов и одуревшие от накатывающих приступов сонливости — предвестников долгой, бесполезной спячки, после которой многие просто напросто не проснуться, в полете ворвались в теплое и безветренное брюхо вертолета, обрушились на пол и раскатились бильярдными шариками по зеленому сукну стола. Дверь за ними автоматически захлопнулась, умная машина, включив свет, стала гнать в пассажирский салон ледяной воздух, видимо подчиняясь сообщениям детекторов о невообразимой жаре за бортом, отчего залетевшие насекомые прекратили даже намекать на признаки жизни, а пар из их рта становился все прозрачнее и реже.

Единственным человеком, на которого мороз повлиял относительно благотворно, была Вика. Она пришла в сознание, вынырнув из невообразимого адского жара и липкого, вязкого болота боли, выбравшись в чудесную прохладу морозильника, пошевелила головой, руками и ногами, насколько это было возможным дли избитого взрывными волнами и выброшенного на берег тела, убедилась в их относительно нормальном функционировании и попыталась сесть. Брюшные мышцы не работали, налитые твердым, застывшим свинцом, который придавливал к полу и не давал им сокращаться, чтобы выполнить даже такую минимальную работу, как поднять тощее тело. Пришлось пойти на хитрость — перевернуться на живот, помогая руками, упереться ладошками в пол, покрытый чем-то пушистым, отжаться, подтянуть ноги и сесть на пятки.