Кир Булычев - Сборник научной фантастики. Выпуск 36

Стоять на берегу и ждать стихийного бедствия надоело.

Мирон Иванович пошел домой – все равно день получался какой-то неустроенный. Куда же девалась эта Таня? Кого-нибудь еще пугает? Нет, голубушка из так называемого будущего, нас не запугаешь! Вам нужны великие потрясения – нам нужна Великая Россия!

Ему понравилась последняя фраза. Как будто сам ее сочинил. Но, будучи честным человеком. Мирон понимал, что фразу сочинили раньше – кто-то из классиков. Может быть, сам Маркс.

Дома он позавтракал – холостяцкая яичница да простокваша из скисшего молока. Скромно жил Мирон Иванович, да и не бегал за богатством.

Тут снова зазвонил телефон. Снова на проводе был заместитель директора завода.

– Ты не спишь, Мирон? – спросил он.

– Нет, не сплю.

– А тут такое дело…

Голос заместителя Мирону не понравился. Беспокойный был голос.

– Говорите, – потребовал Мирон.

И уже заранее знал – что-то связанное с этой Татьяной, принесла ее нелегкая в наше время. Хотя, вернее всего, она и не из будущего, а из-за самого элементарного кордона. Враг.

– Прорвало дамбу. Слышишь?

– Так вы же предупреждали.

– Предупреждал, но не в той форме.

– Говорите же!

– Понимаешь, не в ту сторону прорвало. Должно было в речку прорвать, как всегда, а прорвало наверх, к лесу, такого и быть не может.

– Ну и слава Богу, – сказал с чувством Мирон, – значит, едем?

– Куда?

– На рыбалку.

– Чудак-человек. Дослушай сначала, а потом говори. В том направлении дом Степанцева стоит. У самого леса, со стороны господствующего ветра, чтобы амбрэ не достигало…

– И пострадал?

– Степанцев?

– Дом пострадал?

– Дом затопило, говорю! До второго этажа. И ковры, и мебель, и картину в раме. Степанцев как увидел, что на него девятый вал от фермы идет, успел пожарную команду вызвать, но те остановились, не доехали, издали смотрели.

– А Степанцев?

– Степанцев? Что Степанцев… тело достали, тело вынесло на лужайку. Но откачать не смогли. В противогазах откачивали, а не смогли.

– Что? Утонул?

– Царство ему небесное… Несчастный случай. Во цвете лет… Ты чего замолчал?

– Так… думаю.

– Чего думать? Мы его не возвратим. Хороший хозяйственник был, смелый. И человек хороший. Бутылку из горла за минуту выпивал. По часам.

– А там никого не заметили посторонних?

– Думаешь, акция?

– Не знаю…

– Погоди, не вешай трубку. Я тебе что звоню: ты насчет сапожной мастерской придумал аргументы? Ты не тяни, думай. В понедельник общественность ломать будем. Какой-то мерзавец Елену Сергеевну из отпуска вызвал. Телеграммой. Она завтра приезжает. Молнию нам отбила: "Иду на вы!" Эх, не люблю я некоторых… Бой будет, как под Полтавой. Чтобы порох был сухим, понял?

Мирон молчал… Полминуты молчал и его собеседник, слушал его частое дыхание, ждал.

– Я вот думал, – сказал Мирон Иванович наконец. – Все-таки постройка четырнадцатого века, культурное наследие… не исключено, что под полом есть мозаика.

– Мироша, ты себе цену не набивай, – сухо ответил заместитель директора. – Ты и вчера знал, какая ценность. В случае надобности мы тебя прикроем, в другой район переведем, А в случае ненадобности – берегись!

– Вот и Степанцев берегся.

– Степанцев утонул, как крейсер "Варяг". В бою. За что ему слава.

– Крейсер "Варяг" в воде утонул.

– Думай до понедельника, – сказал спокойно заместитель директора. – И учти, мы всегда побеждаем.

Мирон попрощался, повесил трубку, медленно подошел к окну. День был светлый, ветреный, солнечный. Сквозь листву был виден угол крыши сапожной мастерской. Заныл зуб. А вчера еще было все так просто…

Удалов вошел в кабинет к Николаю Белосельскому. Вернее, ворвался, потому что был вне себя.

– Коля! – воскликнул он с порога. – Я больше не могу.

Предгор Белосельский отложил карандаш, которым делал пометки на бумагах, пришедших с утренней почтой, ласково улыбнулся и спросил:

– Что случилось, Корнелий?

Когда-то предгор учился с Удаловым а одном классе, и их дружеские отношения, сохранившиеся в зрелые годы, не мешали взаимному уважению и не нарушали их принципиальности.

– Я получил сегодня утром восемь новых форм отчетности, четыре срочные анкеты по шестьсот пунктов в каждой, не считая сорока трех прочих документов и инструкций.

С этими словами Удалов поставил на стол предгора объемистый портфель, щелкнул замками, наклонил его, и гора бумаг вывалилась на стол.