Владимир Михановский - Великий посев

– Успокойся, малыш, – погладил его по голове старик. – Я не против. Давай покопаемся еще и тогда увидим, кто из нас прав.

И они рылись в духоте зарослей еще добрый час, пока достали со дна ямы порядочную глыбу того же материала, из которого были сработаны кузнечные инструменты.

– Что это? – удивился Атагельды, разглядывая глыбу, которую они не без труда выкатили на поверхность.

– Материал для работы, – пояснил старик. – Вместо железного лома. Первое дело для кузнеца. Уж не знаю, как нам благодарить неизвестного благодетеля.

Потом, когда они присели отдохнуть на груду листьев, Курбан положил голову мальчика себе на колени и, ласково почесывая ее, произнес:

– Твоя взяла, малыш. Как это все-таки получилось, посвяти старика.

– Откуда я знаю, – прошептал Атагельды и вдруг заплакал.

– Что с тобой, малыш? – встревоженно спросил кузнец и потрогал его лоб: тот был горячим.

– Голова…

После красочных видений, похожих на сон наяву, голова мальчика раскалывалась. Кто-то невидимый вбивал в нее огненные клинья, и каждый удар болезненно отзывался во всем тщедушном теле.

Курбан смочил ему лицо и грудь остатками воды, которую они умудрялись хранить в свернутом воронкой листе, и Атагельды стало полегче.

Назавтра после находки Курбан один отправился в кишлак, как он говорил – на разведку. Атагельды остался на месте – он чувствовал себя еще слишком слабым.

Да, отношение к ним в кишлаке изменилось, как изменился за эти месяцы и сам кишлак. Растения, которые раньше редкой цепочкой росли только вдоль улицы, теперь заполнили едва ли не все свободное пространство. Молодые побеги бесстрашно тянулись навстречу жгучему солнцу, и листья отбрасывали тень.

Дошло до того, что кое-где по улице приходилось протискиваться сквозь зелень, а уж о том, чтобы побегать, и речи быть не могло.

Однажды Атагельды встретился с Ахметханом, который спешил куда-то в сопровождении сына. Атагельды хотел уклониться в сторону, но Анартай окликнул его.

Поздоровались.

– Почему играть не приходишь? – спросил Анартай, приветливо улыбнувшись.

– Занят в кузнице… Деду помогаю… – пробормотал ошеломленный Атагельды. Прежде их игры сводились к стычкам и жестоким потасовкам.

– А что же меня не приглашаешь? – продолжал Анартай с той же улыбкой. – И я бы помогал.

Атагельды на всякий случай сделал шаг назад, ожидая подвоха.

– Приходи… – сказал он.

– Видишь, как кишлак зарос за то время, что вас не было? – вступил в разговор Ахметхан. – Ни пройти, ни проехать. Благодать!

– Что же вы не вырубите лишнее? – спросил Атагельды, постепенно смелея.

Караванбаши шевельнул камчой, которая, как всегда, висела на руке:

– Сам же запретил.

– Я?

– А кто говорил много раз: зеленые растения трогать нельзя. Ни ломать, ни рубить. Только те, что засохли. Вот мы и слушаемся, – произнес Ахметхан то ли в шутку, то ли всерьез.

Атагельды хотел пояснить, что речь шла только об одном растении – самом старом, патриархе, возросшем в центре оазиса, но вместо этого сказал:

– Так ведь ходить трудно.

Ахметхан усмехнулся:

– Зато тени много.

…Нужно ли говорить о том, что общее удивление вызвала как находка изгнанников, так и материал, из которого были сделаны орудия кузнечного труда.

Аульчане разглядывали предметы, вертели их, а кто-то даже попытался попробовать на зуб. Но постепенно происшествие забылось, и жизнь вошла в привычную колею.

Работы, о которой Курбан прежде мечтал, теперь хватало, и даже с избытком.

Обычно уже с утра во дворе кузнеца выстраивалась небольшая очередь. Тому – вьючную скотину подковать, подкову поправить, этому косу заточить… Да мало ли дел?

Ежели требовался материал, Курбан брал его от глыбы, валяющейся в углу кузницы. Отбивал кусок и пускал в дело. Вещество хорошо плавилось и еще лучше поддавалось закалке.

– Если придется уходить отсюда – все брошу, а глыбу заберу, – сказал однажды Курбан внуку. – Это не материал – золотое дно.

(Мог ли тогда старый кузнец подозревать, как близки его слова к истине?)

Однажды дехканин из соседнего дома попросил сделать для него кетмень. Курбан отбил от глыбы кусок материала и вдруг заметил в нем какое-то вкрапление червонно-желтого цвета. Инородное тело было размером с грецкий орех. Что бы это могло быть? Медь? Бронза? Или…

Кузнец неплохо разбирался в металлах. Он отнес отбитый кусок в кузницу и занялся его исследованием. Через короткое время сомнения исчезли: это было золото высокой пробы.