Владимир Михановский - За шаг до пропасти

Это походило на чудо.

Во всяком случае, ничего подобного элы не наблюдали за всю свою историю, а история их уходила корнями в седую толщу тысячелетий.

В черной пустоте космоса, прошитой лучами Изумрудной звезды, как бы из ничего, в обычной точке открытого пространства вдруг вспыхнуло новое ослепительное светило. Только было оно не переливчато-зеленым, к которому привыкли элы, а ярко-алым, какого-то кровавого оттенка.

Наливаясь внутренним жаром, светило начало быстро разбухать. Затем, остановившись на мгновение в росте, начало еще более стремительно уменьшаться в размерах. Одновременно и светимость новой звезды начала падать.

Вскоре на новорожденное небесное образование уже можно было, не боясь быть ослепленным, смотреть невооруженным глазом – а точнее, светочувствительным пятном, которое заменяло элам глаза, служа органом зрения.

Фиолетовые языки пламени вокруг тускнеющего светила опадали один за другим, словно лепестки диковинного цветка.

Откуда элам было знать, что это выходил из пульсации корабль-разведчик землян «Валентина»?

Вскоре из-под завихрений пламени показался и сам корабль – сильно вытянутая виноградная гроздь, опирающаяся на гигантскую вогнутую чашу – фотонный отражатель, или попросту парус.

И пока никому из экипажа, едва пробудившегося от анабиоза, было невдомек, что их корабль попал в самую гущу диковинной, несравнимой с земной, цивилизации, которая возникла в темных пучинах космоса.

Цивилизация элов была стара, очень стара. И нам для понимания дальнейших драматических событий придется обратиться ко времени раннего ее существования.

…Молодой эл, с трудом переваливаясь на коротких щупальцах, которые прогибались под тяжестью панциря, налившегося ненавистной тяжестью, брел в сторону ручья. Ручей не был виден, сквозь заросли доносилось его призывное журчание. Теперь собственная затея стала казаться элу нереальной, но он упрямо решил довести ее до конца.

Ко всему прочему, он приземлился не совсем точно – подвело магнитное поле Тусклой планеты, силовыми линиями которого он пользовался для перемещения в пространстве, и потому путь к ручью оказался непредвиденно долгим.

Но упрямый эл во что бы то ни стало хотел достичь цели. И пусть сегодня, как никогда, скачет электромагнитное поле Тусклой, пусть силовые линии его то свиваются, подобно клубку змей, то разбегаются в разные стороны, словно лучи Изумрудного светила!..

Упрямей, чем он, Гангарон, совсем недавно вылупившийся из кокона, никого в роду элов не было. И любопытней тоже.

Идти с каждым шагом становилось тяжелее. Казалось, он движется, погруженный в вязкую жидкость.

Занятый собственными неясными мыслями, усталый, он не сразу услышал сигнал дальнего вызова.

– Гангарон! Гангарон! Где ты? Откликнись! – выплыл из глубины сознания настойчивый радиовсплеск.

Эл насторожился. Затем по частоте определил, что это его разыскивает приятель, едва ли не единственный, успокоился и ответил, что находится на Тусклой планете, сообщив свои координаты.

Ручей встретил Гангарона зеленоватым поблескиванием бегущей воды. Прозрачная влага струилась над обкатанными камешками, цветным ковром выстилавшими дно.

Набрав воды для небывалого опыта, который он задумал провести на астероиде, Гангарон вылез на отмель и отряхнулся, – брызги, радужно блеснув, веером разлетелись от панциря во все стороны.

Переведя дух, Гангарон глянул вверх. Изумрудное светило висело над самым горизонтом, готовое нырнуть под него. Перемещение в плотной воздушной сфере, да еще при наличии тяготения – было для Гангарона не очень привычно. Ведь на малых астероидах, которые начала обживать прилетевшая из космических глубин колония элов, атмосферы не было – слишком малая гравитация не смогла бы удержать молекулы воздуха. А безвоздушная среда звуков не проводит.

Источник шума между тем быстро приближался. Гангарон инстинктивно посторонился. Рядом с ним на золотистый песок тяжело плюхнулся его соплеменник – Старый эл.

– Сегодня силовые поля здесь сошли с ума, – проворчал он, едва придя в себя. – Их напряженность меняется с каждым мгновением. И еще эта тяжесть! Никак не научусь ее учитывать в полете.

– Дело несложное, – сказал Гангарон. – Если хочешь, я научу тебя.

– Ты всех готов учить. Смотри, злы не любят выскочек, – заметил Старый эл.

Его известковый панцирь был изрезан глубокими трещинами – морщинами, которые оставляет на всем сущем неумолимое время.