НФ - Альманах научной фантастики. Выпуск 5 (1966)

Черныш проснулся совершенно счастливым. - Я буду всегда молодой, - пропел он, вскакивая с кровати. Голос прозвучал глуховато и нахально. - Все равно, - повторил он. - Все равно я буду молодым сколько захочу. Он прошлепал босыми ногами к окну. За дымчатым голубым стеклом занимался морозный рассвет. - Отлично, - сказал он, - сегодня снег будет золотой, солнце яркое, и меня ожидают одни лишь удачи. Помахав руками, сделал несколько резких наклонов, затем побежал в ванную. Там он долго плескался и заливисто хохотал. - Тетя Наташа, - сказал он, стирая капли воды с жестких, как проволока, волос, - тетя Наташа, вы с каждым днем все красивее. Тетка улыбнулась одними глазами. Она поставила перед ним глазунью с багряными пятнами желтков и стакан прямо-таки обжигающего кофе. - Ешь, ешь, болтушка, - проворчала она. Черныш ел. Яичница таяла во рту, масло приятно холодило небо. - Надень шапку, - строго сказала тетка, провожая его к выходу. - Придется. Хоть и не хочется, а придется. Он подмигнул ей, просунув голову в дверь. - Я ухожу, но я вернусь. Ожидайте моего появления. Я буду велик и лучезарен. - Беги, болтун, опоздаешь. Смотри там, осторожней. - Работа у нас такая, сама понимаешь какая, - запел Черныш, прыгая через ступеньки. Он выбежал на улицу и зажмурился. Солнце взошло над крышами. Снег сверкал мириадами разноцветных блесток. Машины неслись, люди спешили. Все казалось неожиданным и острым, словно было увидено впервые. У человека всего две руки и две ноги. И пара глаз. И еще кое-какие детали. Мозг, сердце, легкие. В целом как будто не так уж и много. Но как приятно, когда все это ловко пригнано и налажено. Когда нигде не болит и ничто не мешает, а только радует. Радует и торопит. Давай, давай, недаром у тебя две руки, две ноги и два глаза. Шевели, парень, действуй… Черныш втискивается в вагон. Здесь ему хочется как-то действовать, шуметь и радоваться. Он полон энергии. Сияющим взглядом обводит он окружающих людей. Хорошо бы сделать такое, чтобы они все зашевелились, заулыбались… Но люди, как правило, молчаливы, серьезны, чуть скучноваты. Они едут на работу, у них много сложных дел и забот, им не до Черныша. Они и не подозревают, какой у него сегодня день. А впрочем, ничего особенного. День как день. Просто один не совсем оперившийся птенец получит сегодня право взлета. Он поднимется в воздух, оторвавшись от ветки, к которой долгое время был привязан невидимой ниточкой. Полетит он или нет, неважно. Главное - ощущение самостоятельности. Наконец-то он что-то может делать сам, хоть крыльями в воздухе потрепыхать… Черныш взбегает по лестнице, улыбаясь встречным девушкам. Его глаза сейчас, как большие невидимые руки. Они обнимают мир и ласково гладят его. Сойдя с автобуса, он сразу увидел здание института. Скучные желтые стены. Каждый год в конце октября их красили охрой, но в мае они уже выглядели старыми, поблекшими. Зато сейчас этот дом сверкал, как турмалин. И в этом доме его ждет чудесная метаморфоза. В эти дни работа в архиве по-настоящему увлекла Черныша. Он спешил в библиотеку, как на свидание, И каким славным человеком казался ему библиотекарь Алексей Степанович Яриков! Любезный, предупредительный, спокойный… Он осыпал Черныша потоком интереснейшей информации. Вырезки из газет, такие аккуратные и многочисленные, наклеены на зеленый картон, журнальные статьи, копии протоколов, свидетельские показания, данные различных тонких анализов. Черныш с азартом пытался направить в нужное русло эту реку чужих страстей и борьбы. Он чувствовал себя преотлично. Особенно пришлась ему по душе информационно-логическая машина. Она занимала заднюю комнату архива, напоминавшую каюту атомного ледокола. По крайней мере так казалось Чернышу. Блестящие панели, хромированные углы, многочисленные кнопки и переключатели приводили его в совершенный восторг. Возле машины, как правило, дежурил кто-нибудь из программистов. Все это были молодые молчаливые ребята. - Отличная штука, самая современная техника! - восхищался Черныш. Глаза его сверкали, как у мальчишки при виде самоката. - Да, ничего, - соглашался Алексей Степанович, - пока работает. Правда, мы держим ее на скромной роли библиографа, но и то помощь от нее великая. - Разве она не способна выполнять логические операции? - Конечно, способна. Это мы, к сожалению, не способны задать ей достаточно простую программу. Я имею в виду задачу, которая устроила бы эту машину. Вы же знаете, какие у нас проблемы, всегда очень сложные, множество факторов… Впрочем, несколько раз она нам очень здорово помогла. - Какой марки эта машина? - Сделана она на базе «Урала» последней модели, но значительно расширена и переоборудована. К нам она попала из Медицинской академии. Они использовали ее для диагностики. - Задачи сходные, - задумчиво сказал Черныш. - Конечно. У медиков машина работала в качестве универсального врача; терапевт, хирург, психиатр. Ей приходилось перерабатывать колоссальное количество информации. У нее очень емкая память, и для наших дел такая память очень нужна. Так что и в теоретических исследованиях на нее можно рассчитывать. - Интересно… В тот же день Черныша вызвал начальник отдела Гладунов. - Как дела? - Знакомлюсь, читаю, систематизирую! - Ну и что? - В голове сплошная каша, - честно сознался Черныш. - Что ж, этого следовало ожидать, - задумчиво сказал Гладунов, - следовало ожидать… Торопиться здесь нельзя. Он замолчал, сосредоточенно глядя куда-то в сторону. - Но вот в чем дело, дорогой мой, - внезапно сказал он, - мы-то можем не торопиться, но жизнь торопится. Есть одно срочное дело, которое я хочу поручить вам. Кстати, оно может придать конкретный целенаправленный характер вашим теоретическим изысканиям. Вы согласны? Черныш наклонил голову. Конечно, согласен… - Тогда пойдемте, - Гладунов встал. В лишенной окон лаборатории сидел Захаров и просматривал при свете мощных рефлекторов какие-то фотографии. По просьбе Гладунова он извлек из массивного стального сейфа пачку денег и небрежно бросил ее на стол. - Вот, - сказал Гладунов, - перед вами продукция, которая приносит преступникам тысячекратную прибыль. Фальшивки. - Как валютный товар она дает еще больше, - заметил Захаров, на миг отрываясь от своих фото. Черныш осторожно взял стопку. Она состояла из тоненьких пачек, аккуратно обклеенных белой бумажной лентой. В каждую входило пятнадцать-двадцать пятидесятирублевых бумажек. На лентах старательным девичьим почерком было написано; Москва, Киев, Ленинград, Ангарск и названия еще каких-то городов и населенных пунктов, о которых Черныш никогда даже не слышал. - Эти деньги получены из банков разных городов Союза, куда они попали в основном через торговую сеть. Не исключено, что какая-то часть таких фальшивок до сих пор находится в обращении. Следственные органы направили их к нам на экспертизу. - Они совсем как настоящие, - сказал Черныш, пощупав хрустящие бумажки. - Это самые странные фальшивки, какие попадались мне за всю мою практику, - сказал Гладунов. - Они идеально сработаны. Просто ювелирно. Как правило, фальшивомонетчикам не удаются некоторые детали узора, отсутствуют водяные знаки, бумага не та или еще что-нибудь. Здесь же, за исключением номера, все в полном порядке. На сотню бумажек шлепнуть один и тот же номер! Очевидная глупость, ведь номер-то сделать уж проще пареной репы. - Запад? - спросил Черныш. - Вряд ли. Там тоньше работают. И номер и серия были бы подобраны правильно. Здесь что-то другое. Надо разобраться. Это дело поручается вам, конечно, не одному вам, но все же основную работу выполнять будете вы. Черныш согласно кивнул. - Ну и отлично, приступайте. Захаров поможет вам разобраться. - Гладунов пожал Чернышу руку и величественно удалился. - Ну, как старик? Не придирается? - спросил Захаров. - Он неплохой. - Кто говорит? Конечно, славный. Но не без чудинки. А? - Может быть… Ну, ладно, расскажи, что делал с деньгами? - Как положено, все анализы и полная экспертиза. - Ну и что? - А ничего. Деньги настоящие. - Как настоящие? - Черныш сделал ударение на слове «как». - Да! Если б не этот номер, они бы считались подлинными. - Если бы да кабы. Давай документацию. Прочитав заключение Захарова, Черныш удивленно уставился на него. - Ты что? - наконец произнес он. - А? - с отсутствующим видом отозвался Захаров. - Послушай, ты в уме? Что ты пишешь? Билеты достоинством в пятьдесят рублей изготовлены на бумаге, применяемой для производства билетов Государственного банка СССР. Состав краски… посредством обычного технологического процесса, принятого на предприятии «Гознак»… - А что я, по-твоему, должен делать?! - взорвался Захаров. - Врать? Изобретать? Искать невидимок? Я уверен, что они напечатаны на «Гознаке»… Ведь все совпадает: бумага, краска! Черныш не знал, что возразить. - Успокойся, - сказал он, помедлив. - А мне нечего волноваться, - отрезал Захаров. - Я свое мнение высказал. Поэтому Гладунов тебя сюда и привел. Для вторичного контроля. Он уже не верит в мою объективность и с «Гознаком» не хочет связываться. Черныш улыбнулся. - Ладно, не волнуйся, - сказал он, - будет и у тебя попутный ветер. - Не нужны мне твои утешения, - сказал Захаров, - смотри, сам не набей шишек на этом деле.