НФ - Альманах научной фантастики 34 (1991)

Виктор ощутил какой-то холод внутри. Какое-то беспокойство. Или даже страх. Словно в лицо ему расхохоталась кошка.

– Естественное всегда примитивно, - продолжал между тем Бол-Кунац. - А человек - существо сложное, естественность ему не идет. Вы меня понимаете, господин Банев?

– Да, - сказал Виктор. - Конечно.

Было нечто удивительно фальшивое в том, как отечески он держал руку на плече этого мальчика, который не мальчик. У него даже заныло в локте. Он осторожно убрал руку и сунул в карман.

– Сколько тебе лет? - спросил он.

– Четырнадцать, - рассеянно ответил Бол-Кунац.

– А-а…

Любой мальчик на месте Бол-Кунаца непременно заинтересовался бы этим раздражающе-неопределенным «а-а», но Бол-Кунац был не из любых мальчиков. Его не занимали интригующие междометия. Он размышлял над соотношением естественного и примитивного в природе и обществе. Он жалел, что ему попался такой неинтеллигентный собеседник да еще ударенный по голове…

Они вышли на Проспект Президента. Здесь было много фонарей, и попадались прохожие, торопливые, согнутые многодневным дождем мужчины и женщины. Здесь были освещенные витрины и озаренный неоновым светом вход в кинотеатр, где под навесом толпились очень одинаковые молодые люди неопределенного пола в блестящих плащах до пяток. И над всем этим сквозь дождь сияли золотые и синие заклинания: «Президент - отец народа», «Легионер Свободы - верный сын Президента», «Армия - наша грозная слава»…

Они по инерции шли по мостовой, и проехавший автомобиль, рявкнув сигналом, загнал их на тротуар и окатил грязной водой.

– А я думал, тебе лет восемьдесят, - сказал Виктор.

– Чиво-чиво? - противным голосом спросил Бол-Кунац, и Виктор облегченно засмеялся. Все-таки это был мальчик, обыкновенный нормальный вундеркинд, начитавшийся Гейбора, Зурзмансора, Фромма и, может быть, даже осиливший Шпенглера.

– У меня в детстве был приятель, - сказал Виктор, - который затеял прочитать Гегеля в подлиннике и прочитал-таки, но сделался шизофреником. Ты в свои годы, безусловно, знаешь, что такое шизофреник.

– Да, знаю, - сказал Бол-Кунац.

– И ты не боишься?

– Нет.

Они подошли к отелю, и Виктор предложил:

– Может быт ь, зайдешь ко мне, обсохнешь?

– Благодарю вас. Я как раз собирался попросить разрешения зайти. Во-первых, я должен вам еще кое-что сказать, а во-вторых, мне надо поговорить по телефону Вы разрешите?

Виктор разрешил. Они прошли сквозь вращающуюся дверь мимо швейцара, снявшего перед Виктором фуражку, мимо богатых статуй с электрическими свечами в совершенно пустой вестибюль, пропитанный ресторанными запахами, и Виктор ощутил привычный подъем в предвкушении наступающего вечера, когда можно будет пить и безответственно болтать и отодвинуть локтем на завтра то, что раздражающе наседало сегодня; в предвкушении Юла Голема и доктора Р. Квадриги, и, может быть, еще с кем-нибудь познакомлюсь, и, может быть, что-нибудь случится - драка или сюжет вдруг заиграет, - и закажу-ка я сегодня миноги, и пусть все будет хорошо, а последним автобусом поеду к Диане.

Пока Виктор брал ключи у портье, за его спиной происходил разговор. Бол-Кунац разговаривал со швейцаром. «Ты зачем сюда вперся?» - шипел швейцар. «У меня разговор с господином Баневым». - «Я тебе покажу разговор с господином Баневым, - шипел швейцар. - Шляешься по ресторанам…» - «У меня разговор с господином Баневым, - повторял Бол-Кунац, - ресторан меня не интересует». - «Еще бы тебя, щенка, ресторан интересовал… Вот я тебя отсюда вышвырну…» Виктор взял ключ и обернулся.

– Э… - сказал он. Он опять забыл имя швейцара. - Парнишка со мной, все в порядке.

Швейцар ничего не ответил, лицо у него было недовольное.

Они поднялись в номер. Виктор с наслаждением сбросил плащ и наклонился, чтобы расшнуровать сырые ботинки. Кровь прилила к голове, и он ощутил изнутри болезненные редкие толчки в то место, где был желвак, тяжелый и круглый, как свинцовая лепешка. Он сразу выпрямился и, придерживаясь за косяк, стал сдирать ботинок, упершись в задник носком другой ноги. Бол-Кунац стоял рядом, с него напала.

– Раздевайся, - сказал Виктор. - Повесь все на радиатор, сейчас я дам полотенце.

– Разрешите, я позвоню, - сказал Бол-Кунац, не двигаясь с места.

– Валяй. - Виктор содрал второй ботинок и в мокрых носках ушел в ванную, Раздеваясь, он слышал, как мальчик негромко разговаривает, спокойно и неразборчиво. Только однажды он отчетливо и громко произнес: «Не знаю». Виктор обтерся полотенцем, накинул халат и, достав чистую купальную простыню, вышел в комнату.