Сергей Лексутов - Вольные Астронавты

— Я успел укрыться в коконе, — недовольным тоном, обернувшись в дверях, ответил по-русски мальчишка и исчез.

— Прелестный мальчуган, — благосклонно покивал Зотику м-р М. — Для нас это было немаловажным фактором, что вы так трогательно заботитесь о своем малолетнем родственнике.

— Да-да, его мать незадолго до смерти попросила присмотреть за ним. В Восточной федерации оставлять мне его не хотелось на правах бедного родственника, и в пансион, или закрытую школу отдавать тоже не хотелось — там ведь готовят одних снобов и конформистов, да и вообще, людей, мало приспособленных для самостоятельной жизни, — рассеянно проговорил Зотик.

— Это ваш братишка или племянник? — вежливо осведомился м-р М.

— Дядя, — коротко обронил Зотик, напряженно размышляя о том, не потребовать ли обратно контракт.

Подписав сгоряча бумагу, теперь, слегка поразмыслив, Зотик понял, что запросто может оказаться зернышком между двумя жерновами — Восточной и Западной федерациями. Эти жернова не сдвигаются только потому, что в них, извольте видеть, гуманизм на высшем уровне, и незыблемы права человека. У человека, видите ли, должно быть законное право даже на то, чтобы быть преступником, и жить по законам преступного мира. Их законники когда-то пришли к выводу, что право на жизнь и свободу имеют и те люди, что поссорились с Законами обеих федераций. Если им, федерациям то есть, надоест корчить из себя гуманистов и терпеть все безобразия, что творят пираты, кстати, на территориях федераций и того же Южно-Азиатского союза, они просто сдвинутся…

— Разве так бывает?! — изумился м-р М. — Ведь давно уже никто не летает на субсветовых скоростях…

"К тому же, — продолжал размышлять Зотик, — быть пиратом — одно, а шарить в Нейтральной зоне, будучи сыщиком, со-овсем другое дело! Но Ареф, чертов сорванец, смылся, унося в зубах добычу, и наверняка уже ополовинил коробочку, сидя с дружками на своей половине сарая, которая служит ему мастерской. Все, обратной дороги нет…" — обречено вздохнул Зотик.

Увидев вопросительный взгляд голубых глаз, переспросил:

— Что вы сказали? Ах, про субсветовые скорости… При чем здесь это? Просто, его мамочка, а моя бабушка, обладала уникальным здоровьем, неизбывной жаждой жизни, и тягой к романтическим и опасным приключениям. Она вбила себе в голову идею, что непременно должна увидеться со мной и кинулась разыскивать меня в Нейтральной зоне. По пути влюбилась в вольного астронавта… Или в нее влюбилось человек пять… Короче говоря, во время перестрелки в нее попал шальной разряд бластера. Перед смертью она поручила мне своего сына, а моего дядюшку. Ее волю передал мне один из оставшихся в живых возлюбленных, или влюбленных, а потом и он куда-то исчез… — Зотик на ходу сочинил, на его взгляд, достаточно правдоподобную историю, лишь бы она не выглядела банальной.

На самом деле он никак не мог объяснить себе, каким образом его, весьма аристократичная бабушка, попала в сомнительную компанию вольных астронавтов, которые от пиратов отличались только тем, что вызывали на дуэль всех, кто отваживался назвать их пиратами. Ареф тоже толком объяснить не мог. Говорил, что бабушка среди ночи погрузила его вместе с гирей на шлюпку, потом они пересели на корабль, куда-то долго летели, потом началось что-то невообразимое. Это невообразимое Ареф пересидел в спасательной капсуле, так что толком ничего не видел.

— Как романтично!.. — вскричал м-р М., сморкаясь в огромный носовой платок, расцвеченный сочными, разноцветными бутонами цветов.

— Это у нас семейное, — гордо сообщил Зотик.

— Итак, вы приступаете к работе?

— Разумеется, с достоинством изрек Зотик. — Последний вопрос: каковы ваши потери от космического разбоя?

— Потери?.. — м- р М замялся. — Вообще-то, это коммерческая тайна… Но вам, я полагаю, знать необходимо. То, что вы получите в виде гонораров за конкретные операции, плюс — почасовая оплата, составят лишь мизерную часть наших потерь.

С этими словами м-р М выкарабкался из кресла и выкатился из офиса.

Несмотря на свои опасения, Зотик ощутил, как дыхание его сперло в груди, и он почувствовал, что взлетает. Взлетев, запорхал в густой стае шелестящих радужных бумажек, всеобщей валюты — галларов. Галлары порхали, порхали, как яркие бабочки, щекотали его тело, ставшее необыкновенно чувствительным, и это было невыразимо приятно.

— Ты что, оглох?! — ворвался в его сон противный, ломкий мальчишеский голос. — Я тебя спрашиваю, это был клиент? Тебя, наконец, наняли?