Юрий Бурносов: Мессия должен умереть

Я окончательно привык к местной грубой пище и вину, желудок перестал меня беспокоить. С Иисусом я разговаривал еще дважды, но он постоянно переводил разговор на притчи и толкование Илии, изредка нелицеприятно высказывался в адрес Ирода и римской политики на Ближнем Востоке. Никаких выходок типа «В далекий край…» он не допускал, странных вещей я у него тоже не видел, и временами мне начинало казаться, что я схожу с ума и излишняя подозрительность — прежде всего следствие этого.

Однажды вечером Иисус собрал всех нас вокруг себя и начал, уставясь в пламя костра:

— Я хочу сообщить вам одно неприятное известие, которое вы, как ученики мои, обязаны знать.

— Что хочешь сказать нам, Господи? — спросил нетерпеливый Матфей, которого роль Иисусова биографа увлекла уже несколько чрезмерно.

— Хочу открыть вам, что мне должно идти в Иерусалим и много пострадать от старейшин, первосвященников и книжников… А после мне быть убиту, и в третий день должен я воскреснуть. — С этими словами Иисус оглядел собравшихся, ожидая комментариев.

Они не заставили себя долго ждать.

— Как — воскреснуть?!

— Когда мы идем в Иерусалим?

— А с нами что будет?

— Будь милостив к себе, Господи! Да не будет этого с Тобою!

Последнюю фразу выкрикнул Петр, и она привлекла внимание Христа. Поднявшись и отбрасывая неверную тень, Иисус зычно воскликнул:

— Отойди от меня, Сатана! Ты мне соблазн, потому что думаешь не о том, что божие, но что человеческое!

Петр испуганно отшатнулся, а апостолы, сидевшие рядом с ним (Фома и Иоанн), в свою очередь отшатнулись от Петра как от зачумленного.

— Если кто хочет идти за мною, — продолжал Иисус, стоя в неверном свете костра, — отвергни себя, и возьми крест свой, и следуй за мною. Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее… Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?

— Никакой! Никакой, Господи! — поспешно вставил Фома.

— Верно. Или какой выкуп даст человек за душу свою? Ибо придет сын человеческий во славе отца своего с ангелами своими и тогда воздаст каждому по делам его. Истинно говорю вам: есть некоторые из сидящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят сына человеческого, грядущего в царствии своем.

Когда мы устраивались на ночлег, ко мне неожиданно обратился Иаков. Он тихо, стараясь, чтобы остальные не слышали, позвал:

— Иуда! Слышь, Иуда!

— Что тебе? — спросил я, протягивая ноги поближе к огню. Ночи тут оказались неожиданно холодными, и я порой отчаянно мерз.

— Как ты думаешь, то, что говорил он про бессмертие, правда?

— Почему меня спрашиваешь? Не усомнился ли ты?

— Нет-нет, — испуганно зашептал Иаков. — Но знаешь, всякое говорят…

— Кто говорит?

— Ну… Петр.

— Петр?

Я мгновенно утратил все намеки на сон, а ведь только что уже почти задремал.

Петр! Происшествие в лодке, потом это желание отвратить Иисуса от посещения Иерусалима… Постоянно усомняющийся Петр, склонный все проверять, искупавшийся в воде, но показавший остальным, что ходить по воде может далеко не каждый, пусть он даже ученик господень…

Не он ли агент АК?

— Что еще говорил Петр? — спросил я.

Кто-то из апостолов заворочался и жалобно забормотал во сне. Иаков переждал, пока он успокоится, и ответил:

— Что многие из нас, если не все, могут вслед за Господом принять мученическую смерть, а правда ли то, что сказал он о бессмертии в царствии Господнем, еще нужно посмотреть… Что чудеса Господни есть не божий промысел, а торжество науки врачевания, не многим доступное… Что…

— Довольно, довольно, — успокоил я его. — Петру свойственно сомневаться, ибо он человек, как я и ты. Что же спрашивать с него? Пусть ждет, и как случится, так случится. Я лично верую в то, что говорил Господь, и тебе советую.

Иаков отполз от меня и вроде как уснул, а я лежал, пялясь в низкое звездное небо, и думал.

Все же им надо было посылать не меня, а кого-нибудь из молодых епископов. По части богословия я не спец, все же служба безопасности… Мало того что нужно выполнять свое непосредственное задание, так еще и с Петром разбираться приходится. Чертов АК! Не сидится им… И что он предпримет дальше? Будет постоянно зудеть в уши апостолам: «Усомнитесь! Усомнитесь!»? Но такого в Библии вроде нет… Или нет в той Библии, к которой я привык, а в иной Библии, вполне возможно, есть?

Или ее вовсе не существует, Библии?

Так можно черт знает до чего додуматься… Спать надо, спать, вот оно что.