Юрий Бурносов - Мессия должен умереть

— Это я, не бойтесь! — закричал Иисус, приближаясь.

— Господи! Если это ты, повели мне прийти к тебе по воде! — заорал Петр.

Правильно, все по плану. Вот только я уже начал слишком во многом сомневаться… И этому послужила причиной обнаруженная мной в лодке пластиковая обертка. Квадратик синего пластика размером примерно с половину спичечного коробка. Он плавал в лужице на дне лодки, и я увидел его, как только мы отплыли от берега. Стандартная упаковка от хитрого состава, входящего в стандартную аптечку, — гранулы, которые предохраняют от морской болезни.

Стало быть, кроме меня здесь есть еще один гость из будущего, который очень не хотел блевать через борт и потому не уберегся.

— Кто?

— А черт его знает.

Главное, что он вроде бы не подозревает о моем присутствии, иначе избавился бы от упаковки более старательно…

От размышлений меня отвлек Петр, который, внимая словам Иисуса, перелез через борт и, как и следовало ожидать, принялся играть в «Титаник».

— Господи! Спаси меня! — орал он, молотя руками по воде.

По счастью, Иисус уже стоял рядом и тотчас простер руку, втащив его в лодку и назидательно заметив:

— Маловерный! Зачем ты усомнился?

Да уж, «Икар» есть не у всех… Как он прячет его под одеждой? Я ничего не замечал. Наверное, какая-то облегченная модель, может, даже одноразовая, именно для этого случая.

А вот кто его послал?

АК?

Ерунда, для чего Атеистическому Конгрессу посылать сюда Иисуса, возиться с ним столько лет, чтобы потом в последний момент что-то испортить. Если тут и есть агент АК, так это тот, кто бросил в лодке обертку. А Иисус… Вообще неизвестно, кто он такой и откуда. Если только на самом деле не сын божий.

В Геннисарете нас уже ждали. Воистину слухами земля полнится — не успели мы ступить на твердую землю, как жители земли Геннисаретской начали собираться, на разные лады обсуждая появление легендарного целителя. Со стороны это напоминало приезд цирка шапито в провинциальный город; впечатление особенно усиливал Петр, собравший вокруг себя людей и оживленно повествующий о недавнем событии. В качестве доказательства он предъявлял всем желающим свою мокрую одежду. Граждане цокали языками и удивлялись.

Иисус с ходу совершил несколько исцелений, что после сдержанности на сей счет в Назарете смотрелось расточительно. Не знаю, кто там что подумал, а лично я решил, что он где-то пополнил запасы и перезарядил аптечку. И пояс, наверное, из тайника достал — раньше у него не было никакого пояса, не мог я не заметить.

Что говорить, в Иисусе я теперь был уверен на все сто. Сомнения касались лишь его принадлежности. Раскрываться перед Христом я не собирался — мало ли как все получится, а ну как он все же именно агент АК, а то и какой-либо другой конкурирующей конторы… До Иерусалима и распятия еще довольно много времени, и я постараюсь все разгадать.

Пока Иисус исцелял и изрекал истины, апостолы завтракали, усевшись прямо на песок. Внимание вездесущих фарисеев привлек Филипп, уписывающий краюху хлеба.

— Зачем ученики твои преступают предание старцев? Ибо не умывают рук своих, когда едят хлеб, — прошамкал, судя по всему, их предводитель.

Благообразный старик выглядел в копейку как митрополит Кирилл, и я постарался запомнить эту хохму, чтобы по возвращении рассказать ребятам.

Иисус выдал довольно сложный ответ:

— Зачем и вы преступаете заповедь божию ради предания вашего? Ибо бог заповедал: почитай отца и мать. Злословящий отца или мать смертью да умрет. А выговорите: если кто скажет отцу или матери: дар богу то, чем бы ты от меня пользовался, тот может и не почтить отца своего или мать свою. Таким образом вы устранили заповедь божию преданием вашим. Лицемеры! Хорошо пророчествовал о вас Исайя, говоря: приближаются ко мне люди сии устами своими и чтут меня языком, сердце же их далеко отстоит от меня; но тщетно чтут меня, уча учениям, заповедям человеческим.

Народ, по-моему, ничего не понял. Остались в недоумении и фарисеи; да что там, я сам не въехал, что хотел сказать Иисус. Иногда он чрезмерно увлекался либо цитировал дословно Евангелие.

Кажется, он и сам понял, что говорит чересчур метафорично, потому что уточнил, обращаясь к народу:

— Не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст, оскверняет человека!

Логично, черт побери.

Ничего любопытного в последующие несколько дней не произошло. Я пытался выяснить, кто же из апостолов швыряется обертками из будущего, но не нашел ни одной сколько-нибудь заслуживающей внимания нити. Даже, кажется, переборщил, потому что после коротких бесед со мной Симон Кананит, Фома и Андрей долго и подозрительно шептались.