А Назарет мне не понравился. Однообразные белые домики, вонь от канав, грязные и тщедушные домашние животные… Именно там я съел какую-то гадость и заработал первое, но далеко не последнее отравление, уменьшившее мои запасы на две капсулы токсофага Т-76.
Никаких следов агента АК не наблюдалось — то ли он работал не здесь, а, скажем, в аппарате Понтия Пилата, готовясь к будущим событиям, то ли что-то там у АК не срослось и они либо вообще никого не послали, либо по техническим причинам агент попал не туда. Бывали, говорят, и такие случаи.
Апостолы все так же настороженно относились ко мне, лишь Матфей болтал со мной в пути и на остановках, а Иисус неожиданно передал мне ящик с казной, сказав остальным:
— Этот человек разумен и знает счет деньгам, отчего же нам не доверять радению его?
Я не особенно обрадовался, хотя ящик был легкий по причине пустоты. Да и слишком уж все сходилось по писаному… Впрочем, тогда я еще ровным счетом ничего не подозревал.
Во время очередного обращения к народу, для которого Иисус использовал любой удачно подвернувшийся момент и место (на сей раз небольшой базарчик), Матфей толкнул меня локтем в бок и сообщил:
— Видишь женщину? Нет, не ту толстуху, а вон там, возле лотка со смоквами? Это его мать.
— Чья? Иисуса?
— Да, Господа. И его братья тоже там стоят.
Матерь божья оказалась довольно миловидной, такую легко взяли бы на телевидение вести программу о домашних хлопотах, например, или ток-шоу «Деловая женщина». Братья оказались попроще, этакие иудейские пейзане с печальными очами.
В эту минуту какой-то склочный тип выбрался в первые ряды слушателей и, перебив бодрый спич Иисуса, изрек, театральным жестом простирая руку:
— Вот матерь твоя и братья твои стоят, желая говорить с тобою.
— Кто матерь моя? И кто братья мои? — Иисус покачал головой. — Вот матерь моя и братья мои. Ибо, кто будет исполнять волю отца моего небесного, тот мне брат, и сестра, и матерь.
Кое-кто из апостолов, к которым и относились эти слова, приосанился, а туповатый Варфоломей спросил у Петра:
— Ну, про брата я понимаю, а какая же я учителю мать?
— Это иносказание, — недовольно буркнул Петр.
Я посмотрел на мать Иисуса и увидел, как она утирает слезы. Один из братьев обнял ее за плечи, утешая, а другой бросил на Христа многообещающий взгляд. Ой, побьют они его как пить дать… Я бы и сам побил на их месте.
Но Иисус явно не спешил. То ли учитель был уверен в своей безопасности, то ли просто не хотел так быстро покидать родные места, по коим скучал во время скитаний, но он отправился к морю. За ним, ясное дело, потащились те из аборигенов, кто проникся его учениями либо просто надеялся, что братья прилюдно накостыляют Иисусу по шее за недостойное любящего сына поведение.
Иисус оказался не дурак, в чем я, собственно, давно убедился. Он взял чью-то утлую лодчонку, качавшуюся у берега, отплыл чуть подальше и только оттуда принялся вещать. Недалеко от себя я заметил одного из братьев, злобно двигавшего челюстями, но Иисус был для него недоступен.
Некоторое время он рассказывал нудную байку, известную как «Притча о сеятеле», потом начался явно запланированный заранее разговор с учениками, заученно подающими реплики. Я смотрел на это действо и думал: сын ли он божий или все же простой человек, стремящийся нести народу свою философию? Возможно, он даже экстрасенс — не многие, но реальные исцеления заставляли меня верить в это. Правда, учитель старался работать с больными так, чтобы рядом находились только доверенные апостолы, в число которых я не входил. В чем там дело, я пока так и не разнюхал, хотя пытался расколоть Варфоломея и Кананита.
Кстати, как раз в Назарете Иисус практически не совершал чудес. Вернее, вообще не совершал, хотя расслабленные, сухорукие и бесноватые собирались к нему десятками. Уж не знаю, что послужило истинной причиной, но Иисус искусно выкрутился, сообщив известную аксиому, что «не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и в доме своем».
А затем прошел слух, что братья очень сильно недовольны и их терпению приходит конец, так что неудивительно, что мы покинули Назарет в большой спешке и под покровом тьмы.
* * *
Смерть Иоанна Крестителя встретила Иисуса неожиданно. Когда человек, который рассказал ему об этом печальном событии, ушел, Иисус сел в тени деревьев и заплакал, а ученики растерянно толклись в отдалении, не зная, что же делать.
И в этот день я решился наконец заговорить с ним. Выбрав момент, когда апостолы разбрелись и оказались заняты своими делами, я подошел к скорбящему Христу и сел рядом на большой плоский камень. Иисус посмотрел на меня своими черными, словно маслины, глазами и спросил:
Читать дальше