Владимир Титов: Шоу для кандидата в императоры

— Как ты собираешься убить меня? — переспросил я. — Взорву реактор атомной электростанции.

— Взрывай, — сказал я обозленно и решительно, дернув сначала рубильник с надписью «ЭВМ», а затем — «АЭС», после этого — все остальные, торчавшие на стене.

Алина исчезла.

— Глупенький! — раздался затихающий шепот Алины. — Я не убила бы тебя… Я люблю тебя…

В шепоте этом было столько безысходной печали, что я взвыл самым натуральным образом, схватился за голову и выскочил в коридор.

Я бежал по лестнице, потом по территории НИИ, а в ушах все звучал затихающий шепот Алины, и не покидало меня ощущение, что я только что, собственными руками, убил человека.

Как в горячем тумане брел я по автостраде, обессилев от бега и от того, что пережил в вычислительном центре. Меня пытались остановить не бритые целую неделю охранники, что-то кричал мне в ухо взъерошенный Щегол, а я не мог понять, что им нужно. Впрочем, вскоре они оставили меня в покое, сочтя, наверное, за психа.

Я брел, а в голове почему-то неотвязно крутились первые строки "Божественной комедии" Данте Алигьери: "Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу…"

В воздухе повисли вертолеты. Наши вертолеты. А еще через несколько минут возле меня остановился головной танк бронированной колонны.

Люди, выскочившие из него и из других машин, бросились обнимать и качать меня. Я не понимал причины их восторга и не разделял его. Не сразу, я узнал в восторженной толпе Шурика и Толика. И только когда они начали душить меня в своих объятиях, страшный туман, сковавший, мозг, наконец начал таять…

К палатке на берегу мы подъехали поздно вечером — солнце уже уселось на кромку бора за озером. Но на остриях, верхушек сосен ему, светилу, восседать, наверное, было не очень удобно и оно начало медленно сползать на землю.

Толик, выскочив из «Жигулей», кинулся придирчиво изучать место нашего бивуака. Очень скоро он начал издавать нечленораздельные, но явно восторженные звуки. Место, выбранное мной и Шуриком, его, судя по всему, устраивало.

Шурик без лишних разговоров принялся разводить костер — комары уже начинали свою вечернюю осаду.

Я, кряхтя, сел у палатки, оперся спиной о ствол огромной сосны и закрыл глаза. Я устал. Я чертовски, неимоверно, фантастически устал!

Весь день я отвечал на сотни, тысячи, десятки тысяч вопросов, писал какие-то отчеты и расписки, подписывал акты, водил толпы экспертов но местам моей эпопеи". И рассказывал, рассказывал, рассказывал… А мне было так не до этого!..

Только к вечеру, когда я уже попросту валился с ног, Комиссия по изучению феномена Зоны сжалилась надо мной и отпустила при условии, что дальше палатки на берегу озера я никуда не сбегу. К следующему утру мне пообещали заготовить еще несколько тысяч вопросов…

Часа через два, когда уже стемнело, прикатил Кубический Ваня. Приехал он на «Яве» Толика. Нашла ее милиция, кто-то по ошибке угнал, удирая от Змея Горыныча в первый день чудес.

Кубический Ваня, он же Иван Иванович Иванов, он же директор НИИ прикладной гравитации (теперь я знаю, к чему ее "прикладывают"!) привез бутылку армянского коньяку, чтобы хоть с опозданием, но все же отметить мой день рождения. Я взял бутылку и задумчиво посмотрел на этикетку. И вдруг вздрогнул. На этикетке стоял знакомый штамп ресторана «Сибирь»! Именно такой я пил в замке!

— Откуда это? — спросил я.

— Коньяк? — откликнулся Иван Иванович. — Со склада кафе института. Из запасов метрдотеля. Кто-то, верно, запасы переполовинил за эти дни. но немного еще осталось.

— А почему на штемпеле: "ресторан "Сибирь"?

— Так ведь наше кафе — его филиал.

— Понятно, — пробормотал я. Значит, вот где Принц брал вина — на складе кафе! Так просто…

— Да! — Иван Иванович засмеялся. — Поверите или нет, но в холодильник продовольственного склада кто-то подложил чуть ли ни целую тушу лося!

— Распремудрая, — вздохнул я. — Из любви ко мне, наверное, лося завалила. Лосятиной, во всяком случае, меня в замке кормили регулярно.

— Везет же человеку! — с завистью проговорил Шурик. — А я вот лосятину в Жизни ни разу не пробовал.

— Сегодня попробуешь, — заверил Шурика Иван Иванович и извлек из сумки порядочный кусок мяса. — Я стащил, — сообщил он заговорщицким шепотом. — Сейчас сварганю одно из своих фирменных блюд.

Толик и Шурик его предложение восприняли с радостным воем.

Потом мы ели фирменное блюло Иванова, болтали обо всем, что приходило в голову. Потом усталость доконала меня, и я уснул. Когда и кто перенес меня в палатку — не знаю.