Стивен Кинг - Истории Хейвена

— Вряд ли будет очень здорово, — вымолвил, наконец, Дэвид. Он смотрел в окно; в его глазах внезапно мелькнули одиночество и подавленность. Дэвид видел Джастина Харда, запахивавшего трактором свое поле. Запахивающим, несмотря на середину июля. В?тот момент четырехлетний Дэвид как бы видел насквозь сорокадвухлетнего Джастина Харда. Он понимал, почему тот запахивает в землю несжатую пшеницу, полосует огород на части, режет молодую кукурузу и дыни. Джастин Хард думал, что на дворе май. Май 1951 года. Собственно говоря, Джастин Хард давным-давно тронулся умом.

— Думаю, ничего хорошего не получится, — сказал Дэвид.

Если на ПЕРВОМ МАГИЧЕСКОМ ГАЛА-ПРЕДСТАВЛЕНИИ Хилли было человек двадцать, то на втором — только семь: его папа, мама, дедушка, Дэвид, Барни Эпплгейт (ровесник Хилли), миссис Греншау из деревни (которая притащилась в надежде продать Мэри несколько Эвонов) и сам Хилли. Разница с предыдущим представлением заключалась не только в резком уменьшении аудитории.

На первом представлении зрители были возбуждены, даже чуточку нагловаты (саркастические аплодисменты приветствовали падение с ладони Хилли монеток из фольги). На этот раз аудитория была мрачна и рассеянна, все сидели как манекены в складных креслах, расставленных Хилли и его ассистентом (бледным и безмолвным Дэвидом). Его папа, который, на первом представлении, подбадривал сына смехом и аплодисментами, в этот раз прервал вступительную речь Хилли "о тайнах востока", сказав, что не может уделить этим тайнам много времени, и, если Хилли не против, ему, после стрижки газона, хотелось бы принять душ и выпить пива.

Да и погода изменилась. В день первого представления все вокруг было ясным, теплым и зеленым, особой свежей и нежной зеленью, которая появляется в Новой Англии в последние дни весны. Теперь же — горячий и душный день первой половины июля, когда безудержно горячее солнце палит с неба цвета хрома. Миссис Греншау развлекалась, просматривая свой же Эвонский каталог, и, судя по всему, не могла дождаться, когда все это кончится. Сидя на солнцепеке, все чувствовали себя не лучшим образом. А каково маленькому мальчику, стоящему на сцене, сооруженной из ящиков, одетому в торжественный черный костюм, с приклеенными усами… зануда… пускает пыль в глаза… Миссис Греншау почувствовала, что она просто убивает его своим невниманием.

На этот раз техника исполнения была куда лучше — по-настоящему, на уровне, — но сам Хилли был расстроен и взбешен, обнаружив, что наводит на зрителей скуку. Он видел, что его отец косится в сторону, намереваясь удрать, это-то и убивало его, ведь больше, чем всех остальных, он хотел поразить своего отца.

"Какого рожна им надо?", сердито спрашивал он себя, обливаясь потом (впрочем, как и миссис Греншау в ее черном шерстяном костюме). "У меня все хорошо получается — даже лучше, чем у Гудини — но они не смеются, не ахают, не восторгаются. Почему? Где собака зарыта?"

В самом центре импровизированной сцены была платформа (тоже из ящиков для апельсинов), внутри которой было спрятано загадочное устройство, изобретенное Хилли. На него и пошли те батарейки, которые Дэвид видел в комнате Хилли в тот раз и детали старого маминого шкафа, того, что в холле. Доска, положенная на ящик из-под апельсинов, была спилена по углам, задрапирована куском материи. К своему изобретению, заставляющему вещи исчезать и появляться, Хилли присоединил педаль от швейной машинки и все то, что его мама купила в магазине радиопринадлежностей.

Хилли давно уже предвкушал этот фокус. Правда, он не учел, что к этому моменту зрители уже заскучали и упали духом.

— Итак, фокус первый: исчезновение помидора! — провозгласил Хилли. Он извлек помидор из коробки "магических принадлежностей" и выставил его на всеобщее обозрение. — Любой из зрителей может удостовериться, что это действительно помидор, а не только видимость. Пожалуйста! Вы, сэр! — он кивнул своему отцу, который лениво привстал и подтвердил:

— Это помидор, Хилли, я вижу.

— Прекрасно! Теперь — "Тайна Востока"… исчезновение! Хилли положил помидор на середину белой доски и накрыл ее маминой шелковой косынкой. Он проделал магические пассы над ним и сказал заклинание: "Фокус-мокус!"; при этом Хилли незаметно надавил на замаскированную педаль от швейной машинки. Раздалось короткое, чуть слышное жужжание.

Бугорок под косынкой исчез. Доска оставалась гладкой и монолитной. Он приподнял ее и показал зрителям, чтобы они убедились, что доска пуста, после чего он ждал возгласов удивления. Но пожал лишь скудные аплодисменты.