Глеб Анфилов - Крылья

Махнув на нас рукой, Степан принялся за дело.

С распластанной медузы он снял ватными тампонами бесцветное желе. Пахло оно весьма неважно. Федя сказал:

- Не надо было гробить генератор ароматов, Степан. Как раз пригодился бы.

Никакого ответа. А Галинка гневно сверкнула глазами.

Потом оба они носили из умывальника стаканом воду, вливая ее в машину. Послышалось шипение. Медуза начала из прозрачной делаться зеленоватой. Из нее полезли отростки. Это и были лопасти крыльев. В основании каждого стали чуть приметно пульсировать искусственные "сердца" - насосы биораствора. У нас на глазах крылья выросли, сделались упругими и ярко-зелеными.

- Смотрите, машина уже дышит, - нарушил молчание Степан.

Верно, поверхность крыльев слегка трепетала.

Степан повеселел. Видимо, он боялся, что крылья не оживут, и теперь вздохнул свободно.

- Деконсервация окончена!

Он показал нам инструкцию, которая заканчивалась фразой: "В деконсервированном виде машина выполняет шесть движений лопастями (скручивание, раскручивание, мах вверх, мах вниз, наклон и выпрямление передней кромки) по сигналам биотоков специально натренированного человека".

Специально натренированным должен был стать Степан. И о том, как он становился таковым, стоит вспомнить, ибо поначалу это было довольно-таки забавное зрелище.

С утра пораньше Степан опоясывался ремнями крыльев, прижимал к своим голым плечам и лопаткам присоски контакторов - приемников биотоков. И тут начиналось несусветное. Крылья принимались беспорядочно хлопать, махать, скручиваться в рулоны и разворачиваться во всю ширь. Сумасшедшая биомашина, воспринимая неорганизованные импульсы биотоков, таскала своего несчастного хозяина по комнате, сбивала о места все, что способно было упасть. Несколько минут спустя в комнате царил страшнейший беспорядок. А хозяин с красным от напряжения лицом тщетно сопротивлялся безумным прихотям синтетических мышц могучего безголового тела. И не усилиями своих мускулов, нет. Успокоить крылья надо было только мыслью, только работой собственного мозга. Эта цель - научиться останавливать трепет крыльев усилиями мысли стояла первой в программе тренировок.

Поначалу многие из нас во главе с Федей Артюховым относились к Степановой затее скептически. Но усмехаться и пожимать плечами нам пришлось недолго. С каждым днем крылья становились послушнее. Через неделю Степан уже умел в течение нескольких минут держать их в повиновении. Мало-помалу у него выработался автоматизм.

Помнится перед экзаменами по истории космологии мы увидели умилительную картину. Наш герой сидел за столом рядышком с Галочкой. Милая пара преспокойно штудировала конспекты, а на плечах Степана красовались крылья - тихие, еле трепещущие, смиренно свернувшиеся в рулоны.

В ту пору Степан стал непривычно разговорчивым и общительным - видимо, преднамеренно, чтобы приучить себя сдерживать машину, совсем о ней не думая. В поисках собеседников он разгуливал по комнатам общежития, щеголял свернутыми крыльями, которые смиренно торчали из дыр, сделанных в ковбойке.

- Братки, - кинул он нам однажды свое любимое обращение. - Вы понимаете, что это такое - получить собственные крылья? Вы никогда не летали во сне? Вы же рождены летать, а не ползать. В общем, братки, на до завести на факультете летательную секцию. Берусь раздобыть пять машин!

- Вот что, ангел, - сказал Федя, - если ты такой уж застрельщик летателей, дан хоть примерить крылья...

Степан нравился нам тем, что абсолютно не умел отказывать в просьбах. Его генератор ароматов побывал на вечеринках всех факультетов, а на подводном мотоцикле и сейчас бороздят его приятели дно Москвы-реки. Но на этот раз последовал робкий отказ:

- Видишь ли, я бы дал тебе эту штуку, но ты собьешь мне настройку, понимаешь?

- Не понимаю, - ответил Федя.

- У каждого своя система биотоков, и машину нужно к ней приноровить, приладить. Это дается тренировкой: машина сама помаленьку настраивается. И всякий новый хозяин вынужден заново настраивать крылья. Вы же знаете, братки, что моя модель старая, тренировки с ней уйма.

- Зачем же ты взял ее, такую плохую?

- Какую дали.

Галя говорила потом, что Степан здесь скромничал и недоговаривал. Ему будто бы предложили архиновейшую модель. Он же предпочел старую, чтобы лучше натренировать себя и легче приспосабливаться к усовершенствованным машинам, если это понадобится.

Шли дни. Энтузиаст летания целиком отдался своему увлечению - думал только о крыльях, ходил всюду с ними, даже на ночь оставлял их на себе, приучившись спать на животе.