Глеб Голубев - Тайна пирамиды Хирена

Невероятно? Но ведь я вижу эту надпись на стене гробницы своими собственными глазами.

"Вот если бы я стал доказывать, будто Хирен за тридцать веков до Эйнштейна вывел формулу E=mc^2 - вот тогда вы могли бы отправить меня в сумасшедший дом..." - вспомнились мне шутливые слова Моргалова.

Больше я не мог работать и поспешно ушел из гробницы, решив пока никому не говорить про эту немыслимую надпись.

Весь остаток дня, уединившись в своей палатке, я ломал над нею голову. Но она была проста до глупости: всего два иероглифа, не допускающие иных толкований, и цифры - главное, совершенно точные, неумолимые цифры - триста тысяч...

Чувствуя, что голова опять начинает кругом идти, я взялся за надпись в картуше. Вот она-то, наоборот, выглядела совершенно темной и запутанной.

- Дом... дерево... престол, - бормотал я. - Или может: "пр" и "ст", но что это означает? И при чем тут тогда дерево?..

Утром я собирался пораньше отправиться в гробницу, чтобы все проверить на свежую голову. Но не успели мы позавтракать, как в лагерь буйной толпой ворвались репортеры и засыпали меня градом вопросов:

- Куда ведет открытый вами потайной ход?

- Почему вы не допускаете в него прессу?

- Вечно у русских какие-то секреты!

Откуда они пронюхали о нем? Мы с Сабиром договорились держать наше открытие в тайне. Содержания радиограммы никто не знал, кроме нашего радиста, а в нем я совершенно уверен. Вероятно, проболтался кто-то из рабочих.

Мне не оставалось ничего другого, как только сказать, что действительно вчера был обнаружен неизвестный ранее ход, но поскольку он еще не исследован и доступ в него закрыт до возвращения доктора Шакура, я не считаю возможным устраивать никаких скороспелых пресс-конференций.

- А меня вы тоже отказываетесь пропустить в гробницу, чтобы ознакомиться с потайной дверью? - вдруг услышал я голос Вудстока и быстро отыскал его взглядом в толпе журналистов.

Вопрос был столь наглым, что я растерянно пробормотал:

- А вас-то по какому, собственно, праву?

- Ну, хотя бы по праву первооткрывателя этой гробницы, спокойно ответил Вудсток, пробираясь сквозь толпу ко мне.

Кругом поднялся страшный шум.

Вудсток поднял руку, требуя внимания. Со всех сторон к нему, словно змеи, потянулись микрофоны.

- Мне, видно, придется сделать важное сообщение, господа раскланиваясь, продолжал Вудсток. - По некоторым соображениям ума мы не спешили с ним, но теперь, кажется, время пришло. Но сначала позвольте задать несколько вопросов начальнику русской экспедиции.

Он повернулся ко мне и спросил:

- Скажите, а вчера... Вчера вы больше ничего любопытного не открыли в гробнице?

Я вовсе не собирался отвечать на его нахальные вопросы и вообще вступать с ним в какие бы то ни было пререкания. Но этот вопрос был таким неожиданным, что я невольно проговорил:

- Не понимаю...

- Ну, скажем, изучая фрески в погребальной камере, вы ничего любопытного не заметили?

Откуда же он мог узнать?!

- Почему вы молчите? - крикнул кто-то из репортеров.

- Отвечайте!

- Вас смущает мой вопрос? - наседал Вудсток, умело подлаживаясь под настроение этой толпы, жаждущей сенсаций или, на худой конец, хоть маленького скандала. И он умело управлял ею своими вкрадчивыми, ложно-значительными вопросами, словно умелый дирижер - послушным оркестром.

Я чувствовал, что меня втягивают в какую-то провокацию. Молчать было нельзя, и я ответил:

- Да, вчера на стене погребальной камеры я действительно обнаружил надпись, но она пока не поддается расшифровке.

- Может быть, вы познакомите с ней нас? - наседал Вудсток под одобрительные возгласы корреспондентов.

- Не считаю это возможным до конца расшифровки...

- Тогда я сам это сделаю за вас. Вы нашли надпись, которая гласит: "Скорость света в пустоте составляет триста тысяч километров в секунду..." И поверили, будто ее оставил Хирен?

- Так это ваши... - Я прямо задохнулся от негодования, а кругом гремел хохот.

Как же я не заметил, что надпись свежая! Хотя там было темно, и она вырублена не на штукатурке, а прямо на гранитной скале. Это нередко вводит в заблуждение и при хорошем освещении.

Вудсток шутовски поклонился мне и насмешливо сказал:

- К сожалению, я не смог подобрать подходящего иероглифа для пустоты. Древним египтянам было неведомо такое отвлеченное понятие...

Но я уже не слушал его, потому что теперь мне вдруг стала ясна и вторая странная надпись - то нелепое сочетание иероглифов в картуше. Это вовсе не имя неведомого фараона, а просто глупейшая примитивная запись фамилии этого авантюриста египетскими иероглифами!