Геннадий Гор: Имя

Комендант вошел радостный, сияющий, изящно поклонился, достал из бокового кармана кожаную штучку, похожую на портсигар, и протянул мне и маме по визитной карточке. Потом незаметно исчез.

На визитной карточке изящным шрифтом было напечатано: "Александр Дюма-сын".

Я не поверил своим глазам. Мама тоже не поверила и побежала в спальню за очками.

- Да,-сказала она.-Александр Дюма-сын. Что это значит?

- В прошлый раз он был Коперником. А сейчас он уже Дюма и сын. Не стал ли он опять жертвой опечатки?

Мама рассердилась и порвала визитную карточку. А я спрятал свою в карман, где хранилась прежняя. Теперь две визитные карточки с двумя именами одного и того же лица лежали у меня в кармане.

4

Вечером за ужином отец сказал маме, мне и дяде Васе:

- Он не Дюма-сын и не Коперник.

-- А кто?

- Бывший артист, игравший в детских пьесах преимущественно роль доброго волшебника.

- Но ведь жизнь-это не сцена! Почему он продолжает играть?

- Но он же играет роль доброго человека. И пусть себе играет.

- Этого нельзя допускать, - сказала мама строго.- Ведь он комендант, а не волшебник.

- Он хочет быть и тем и другим,-сказал дядя Вася,-и комендантом, и добрым волшебником. По наивности он не представляет себе, как трудно совмещать эти обязанности.

- Хорошо,-стала возражать мама,-сегодня он только Дюма-сын, а завтра он скажет, что он Лев Толстой и даже сам поэт Евгений Евтушенко.

- Не скажет.

- А я уверена-скажет.

- Ну и пусть говорит. Ему все равно никто не поверит. Но все-таки приятно, когда в твоем доме комендант-добрый волшебник.

- Сегодня он добрый,-сказала мама,-а завтра может стать злым. Это часто бывает. Не на сцене, конечно, а в жизни.

- В жизни все случается,-сказал отец.

Потом, как это часто бывает у взрослых, разговор перешел на другую тему. Стали говорить о стене, которая слишком скоро дала трещину, а потом вспомнили итальянский фильм "Затмение".

Дядя Вася стал защищать эту картину, Как только что защищал коменданта.

Я тоже был почему-то на стороне коменданта и картины "Затмение", хотя я ее и не видел. И я подумал, что, судя по тому как мама нападала на коменданта и на кинокартину, между картиной и комендантом была какая-то не совсем понятная для меня связь.

5

Новый кооперативный дом оказался очень далеко от той школы, где я раньше учился, и мне пришлось поступить в другую.

Моим соседом по парте был Мишка Авдеев. Он тоже жил в нашем кооперативном доме и был сыном электромонтера, к которому мы с мамой много раз поднимались, но никогда не могли застать дома.

Мишка спросил меня:

- А ты знаешь, кто с нами рядом живет.

- Кто?

- Левитан.

- Так это ведь не тот,-возразил я.

- В том-то и дело, что тот,-сказал Мишка зловещим голосом.

- Тот давно умер,-сказал я.

- Знаю.

- А раз знаешь, зачем же говоришь?

- А что же мне, молчать, что ли? Разве я виноват, что он рядом с нами живет? Я не напрашивался к нему в соседи, и мой отец тоже.

- Левитан жил в девятнадцатом веке, а ты живешь сейчас. Вы не можете быть соседями,-возразил я.

- Вот оно что! Мы не можем!-обиделся Мишка.-Мы не можем, а ты можешь?

- Я тоже не могу.

- Ну и черт с тобой,-сказал Мишка.-Ты недостоин жить рядом с великим человеком.

- Во-первых, он не великий.

- Это Левитан не великий? А кто же тогда великий?

Мишкины слова меня огорчили и заставили задуматься. Может, я действительно недостоин жить рядом с великими и знаменитыми людьми? Но потом я решил:

это не Левитан. Красивый старик тоже выдавал себя за Коперника и Дюма-сына. А кем оказался? Бывшим волшебником, но не настоящим, а только исполнявшим эту роль на сцене.

Возможно, что этот Мишкин сосед повесил дощечку, что он Левитан, чтобы его никто не беспокоил, особенно школьники, которые приходят собирать утиль и бумагу. От этих школьников просто не было отбоя. Они все время звонили или стучали, требуя бумагу. А я думаю, дело не в бумаге,-им просто понравилось кататься на лифте с первого до двенадцатого этажа. И какой-нибудь угрюмый, не желавший, чтобы ему мешали, человек повесил объявление, что он Левитан. И действительно, кто отважится звонить к знаменитому человеку?

Когда я сказал об этом Мишке Авдееву, он рассмеялся:

- Наоборот, к Левитану каждый захочет позвонить. чтобы узнать, действительно ли он тот самый художник-Особенно если есть такой удобный предлог, как сбор бумаги и утиля.

- И звонят?

- Еще как! В день по десять раз.

- А он?

- Он ничего. Добрый. Приветливый. Никого не ругает, хотя, наверно, устал открывать и закрывать дверь.