Сергей Агафонов - Кодограмма сна

Вместе мы состряпали целую оперу "ДОНОС НА САМОГО СЕБЯ" с танцами и пантомимой. Один мим мне очень даже понравился. Он был похож на колбасу. Суть дела от этого, впрочем, нисколько не прояснилась.

Ничего не добившись, служители закона сбросили на меня со шкафа судью в парике и мантии и дюжину присяжных из малообеспеченных слоев населения. Среди них были и отец русской демократии, и гигант духа, и жестянщик, и хулиган, и пьяница, и базарная торговка, и даже один директор водно-моторного клуба "Нырок" в тельнике, без штанов, во вьетнамках. Директор держал в одной руке ведро водки, а в другой цепь, на которой бесились пять парнокопытных пидорасов. Я понял, что сейчас мне не поздоровиться.

Судья уселся на свое место в кипящий котел. Присяжные начали подбрасывать дров. Директор и пидорасы заскучали. Это и было самым страшным. Скучающий пидорас способен пропустить мимо своих слоновьих ушей любые смягчающие обстоятельства дела. Высшая мера мне была обеспеченна за то потное, что продавал не я, а жертвы серебряного века русской поэзии. Я уже приготовился давиться семнадцатью шариками красного цвета и шестью оранжевого, как разварившийся до кашицы судья выплеснулся из котла и потек, заливаясь в отверстия в присяжных. К чему это было, я понял только тогда, когда гоблины посадили меня в лифт и любезно сообщили на какую кнопку мне надо нажать, чтобы вернуться домой. На прощание один из гоблинов все таки звезданул мне дубинкой в лоб и сказал:

– Скажи спасибо своей патронажной сестре, что мы не закопали тебя в стеклянный песок.

Я вздохнул с облегчением – редакция обо мне не забыла и выручила. Ужасно даже представить себе, если бы мне пришлось подписывать протокол в участке или договор в аду. Что чернилами, что кровью я вывел бы одно только каракулеобразное, нисколько не подтверждающее мое согласие с вышенаписанным и поставило бы под сомнение развитие событий по любому направлению что ментовскому, что бесовскому. А и тем и другим ясная перспектива будущего клиента важна до крайности, да и самому клиенту не безразлична.

Квартирная хозяйка не хотела пускать меня. Так безобразна была шишка, выросшая у меня на лбу. Узкоглазая женщина просто не узнала меня – своего давнего постояльца. Только, когда я спел бестолковой нацменке арию профсоюзного босса из оперы "ВОССТАНИЕ СТРИПТИЗЕРОК", старуха сняла цепочку. Разуваясь и вешая верхнюю одежду на гвоздик, я продолжал исполнять отрывки из арий ее любимых опер. За это Гюльнара Казиахметовна поделилась со мной горячей водой, оставшейся после принятия ванны другой нашей жиличкой – начинающей кинозвездой Акулькой Цепляевой. Она уже два раза была занята в кинокартинах. У Герберта Двоеверова в драме из красивой жизни под названием "ДЕВУШКА И КОКАИН" Акулька сыграла модель для сборки, бросившую конвейер стиральных машин, перекуры с недотепами из ОТК, перекусы кефиром и батоном белого, заводские спартакиады по бегу в мешках, выпуск сатирической стенгазеты ради воспитания крокодила, оставшегося без родителей и других родственников. Он вылез к ней из раковины, когда девушка стирала в ней свою прозодежду. Модель так обрадовалась рептилии, что назвала ее Кокаин в честь отца и учителя всех народов. Героиня Акульки выкормила его грудью и воспитывала на лучших образцах мировой художественной культуры. Когда крокодил вырос, получил высшее образование, стал работать в зоопарке, защитил диссертацию и перешел в динозавры, то он встретил свою любовь в отделе мягкой игрушки "ДЕТСКОГО МИРА". Ее должность называлась мохнатушка. Она отпугивала покупателей своим некондиционным видом, чтобы продавщицы могли спокойно потрещать за жизнь и полакомиться принесенными из дома бутербродами. Эта дрянь заставила Кокаина выгнать из дома постаревшую девушку и та стала скитаться по ночным клубам и художественным галереям. Но вскоре Кокаин заболел трясением всех членов от избыточного веса и мохнатушка бросила его, умчавшись на попутке со змеем Героином в провинцию, где тот играл в театре смысл жизни тихих троечников. И вот из гнездовий новой культуры на крыльях верности планирует уже совсем старая девушка в лохмотьях от Ж.-П. Готье и посыпает Кокаина хорошо прожеванными медными минетами. Кокаин превращается в прекрасного мотылька, а девушка снова становиться моделью для сборки стиральных машин. На этот раз они встретились не в санузле заводского общежития, а на пикнике в честь 1 мая. Модель погналась за мотыльком с сачком, но подвернула ногу и весь пикник меняла пластинки на патефоне. Очень поучительная картина.