Джордж Локхард - Горизонт событий

— Зачем? — удивился редактор.

— Старуха звонила вчера. Если они еще не успели проверить АТС, у нас есть шанс — в буфере сохраняется только тридцать два последних номера, откуда тебе звонили.

Пауза.

— Ясно… — Виктор вздохнул. — Такое может и боком выйти, Ваня.

— Если найдут старуху, мы с тобой до конца дней будем в Сибири сидеть, — оборвал Ив. — Потому как сразу станем носителями гостайны стратегического значения. В курсе, чем это чревато?

— В курсе. Ладно, так и сделаю. А ты рви когти.

Трубка легла на место, и в квартире воцарилась душная, липкая тишина. До Ива только сейчас начало доходить, в какую историю угодили они с Виктором.

Элджи приходил в себя очень медленно и трудно. Страшно кружилась голова, тело ломило, болела каждая мышца. Целый час, а может и больше, он беспомощно лежал на спине, глядя вверх и вдыхая вонявший нашатырем воздух. В памяти почему-то назойливо вращалась песня «Наутилуса» — «…В комнате с белым потолком, с правом на надежду… В комнате с видом на огни…»

— С верою в любовь, — с трудом разлепив губы, прошептал Элджи. Напрягая все силы, он повернул голову и встретил взгляд внимательных голубых глаз.

Некоторое время человек и его пленник молча смотрели друг на друга. Элджи лежал на мягкой подстилке в кубическом боксе из десятисантиметрового кристаллического стекла, способного выдержать попадание кумулятивного снаряда, к лапкам и основанию хвоста пленника крепились датчики диагностической системы. Судя по сильной боли в плече, ему сделали инъекцию антидота, так что последствия отравления должны были быстро пройти.

В комнате толпились люди всех рангов и профессий. На столе рядом с боксом было аккуратно разложено оборудование Элджи, включая оставленные им за стеной компрессор и униходы, а в углу, в другом стеклянном боксе, пленник с ужасом заметил свой самолет. «Вот и все» — понял Элджи. Свобода длилась сорок лет, и, хотя успел он не так уж и мало… Жаль. Обидно.

— Профессор, объект очнулся и что-то сказал, — произнес обладатель голубых глаз. Его тут же оттолкнули в сторону, и Элджи увидел лицо, которое до сих пор иногда вспоминал в кошмарах. От изумления он даже на миг позабыл, что скоро умрет.

— Глеб Николаевич… — прошептал потрясенный пленник. Добронравов отпрянул.

— Что-что?! — он сдвинул очки на нос и недоверчиво уставился на Элджи. — Т-ты говоришь? Что за глупый вопрос, разумеется говоришь. Иное было бы странно! Да, да! Мое имя, вот что любопытно! Как ты его узнал?

Элджи с трудом улыбнулся. Какая разница, сейчас-то…

— Мы уже встречались, профессор, — отозвался он хрипло. — Хотя вы едва ли меня помните. Я LG-72005, чистая линия 67-05-Д.

— Как?! — вот теперь Добронравова изумили по-настоящему. Другие люди в комнате буквально оцепенели, тишину нарушало только тихое жужжание видеокамер.

— Над моей клеткой был ярлык, — отозвался Элджи. — Я тогда еще не умел читать, но запомнил как выглядят буквы, а позже нашел в словаре. «L» и «G», сокращение от «Last Generation», да, Глеб Николаевич?

Академик молча, моргая, глядел на пленника. Элджи, в свою очередь, разглядывал ученого и размышлял, каким образом тот еще жив, ведь сорок лет назад ему было не менее шести десятков. Даже внешне Глеб Николаевич Добронравов не то что постарел — он выглядел моложе и энергичнее, чем в те далекие дни. Объяснение напрашивалось лишь одно: какую-то часть модификаций, предназначенных Элджи, академик применил на себе и весьма успешно. Это разом поднимало столько вопросов, что пленник в отчаянии зажмурился. Боже, как несправедливо умереть сейчас, в начале такого приключения!

— «L» и «G» означают лицин и гуанин, — после длительной паузы сказал Добронравов. — В твоей линии азотные основания гуанин и цитозин были заменены пустотным белком — цеонием, а стеониновые литакциновые ланолиновые структурные соединения… — он запнулся и помотал головой. — Святые угодники, я объясняю мыши, какие опыты проводил над нею полвека назад!

Элджи с трудом заставил себя сесть и тяжело перевел дыхание. Газовые отравления — самые опасные и болезненные.

— Как видите, Глеб Николаевич, вы преуспели в куда большей степени, чем планировали, — сказал он устало. — Я разумное существо, и я совершенно не постарел за сорок лет.

— Невероятно… — прошептала толстая девушка с пышной копной рыжих волос, стоявшая рядом с академиком. — Чем он разговаривает? Профессор, вы привили мыши голосовые связки?