Валерий Алексеев - Школа одаренных переростков

Ребята смотрели на меня во все глаза.

— За что это тебя?

— Не за что, а куда, — ответил я, открывая дверцу.

— Ну, куда?

— В спецшколу.

— Во дела! Что за школа такая?

— Закрытая, особая.

Я сел на заднее сиденье. Шофер обернулся.

У него было лицо честного футбольного тренера.

— Вы начальник управления? — осведомился он. — Я ваш персональный водитель?

— Н-нет, — опешив, отвечал я. — Я Алёша Гольцов.

— О, тогда это всё объясняет, — непонятно проговорил шофер и включил зажигание.

— Нет, а что такое? — спросил я, когда мы выехали на улицу. — Вы за мной приехали?

— За вами, не волнуйтесь, — отвечал шофер. — Но по возрасту вам лучше было бы занять место рядом с водителем.

— Извините, я не знал. Давайте пересяду.

— Теперь уже нет смысла, — сказал он, и мы всю дорогу молчали.

Машина въехала во двор большого девятиэтажного дома и остановилась возле каменного крыльца.

Бедненькое такое крыльцо: несколько щербатых ступенек и ржавые железные перила.

Невзрачная дверь с белой табличкой "Прием".

Прием чего? Стеклотары? Белья? Непонятно.

— Вам туда, — сказал мне шофер. — Буду ждать.

И, достав из бардачка журнал «Работница», углубился в чтение.

Я совсем оробел. Так идешь к зубному врачу и думаешь: пока в очереди сижу — наберусь храбрости. А никакой очереди нет, кабинет открывается — и тебе говорят: "Заходите".

Пробормотав: «Спасибо», я вышел из машины и поднялся на крыльцо.

За дверью оказался небольшой темный тамбур, дальше — комнатушка без окон.

Вид помещения меня разочаровал, обставлено оно была очень скудно: канцелярский стол, два стула — и всё.

Под потолком на витом проводе болталась голая электрическая лампочка.

Странное дело: на абажур у них денег не нашлось, а развозить переростков по городу — всегда пожалуйста.

За столом сидел загорелый молодой парень в темно-синей спортивной куртке, очень похожий на моего строгого водителя. У него тоже было открытое плакатное лицо человека отдаленного будущего.

— Добрый вечер, — сказал я, подошел и сел на стул.

— Добрый вечер.

Парень очень серьезно, без тени улыбки, протянул мне через стол руку и назвался:

— Иванов.

— Очень приятно, — сказал я и вспотел от смущения.

— Фамилия, имя?

— Алексей Гольцов.

— Поздновато явились, Гольцов. Ну, да ладно. В каком классе учитесь?… Так, в восьмом. А два года сидели в котором? В шестом? Говорите яснее. В шестом.

Он сделал пометку на лежащем перед ним листе бумаги.

— По какой причине сидели?

Вопрос был совсем милицейский.

Я замялся. Сказать "неспособный к учению" — сам себе навредишь. "Учителя заедались" — тоже плохо. "Не хотел учиться" — хуже того.

Я подумал и ляпнул:

— Болел.

Иванов склонил голову к плечу и забавно, нижним веком, прищурился:

— Вот как? Чем?

Разговор принимал неприятный оборот.

В голове у меня замельтешило: "Энцефалитом? Эхинококком?"

— Гипертонией.

Лицо у парня стало совсем хитренькое.

— Ничего, — сказал он, — от гипертонии вылечим. В питании переборчивы?

Я не понял вопрос.

— Чем предпочитаете питаться? — пояснил Иванов. — Для нас это важно, школа на автономном снабжении.

— Картошку жареную люблю, кашу гречневую…

— А мясо, рыбу, птицу, дичь боровую? Фазанов, куропаток, куриную печенку в чесночном соусе?

Я засмеялся, думая, что он шутит.

Но парень не шутил: напротив, он даже обиделся.

— Гы-ы, — передразнил он. — А что, собственно, гы-ы? Что вы этим хотите сказать?

— Рыбу люблю, — несколько растерявшись, сказал я. — Селедку тихоокеанскую…

— С картошечкой? — серьезно уточнил Иванов.

Я кивнул.

— Так, с этим всё ясно, — проговорил парень и снова что-то черкнул на своей бумаге. — Деретесь часто? Вообще безобразия любите? Стёкла бить из рогатки, гнёзда разорять, по чужим садам шарить, почтовые ящики поджигать?

— Нет, это нет, — подумав, ответил я. — Дерусь иногда, если допекают.

— До первой крови или до победного конца? Лежачего ногами бить приходилось?

— Зачем ногами? — возразил я. — Кулаками бью, пока не отстанут.

— Это принцип у вас такой?

— Да, это принцип.

— Сформулируйте его еще раз — только покороче, пожалуйста.

— Бить, когда пристают и пока не отстанут.

— Но не дольше?

— Не дольше.

Парень посидел, помолчал.

— Как полагаете, Гольцов, вы одаренный человек?

Такого вопроса я, естественно, не ожидал.

— Нормальный, — ответил я и пожал плечами.