Array Журнал «Полдень, XXI век» - Полдень, XXI век. Журнал Бориса Стругацкого. 2010. № 4

— Так, — кивнула Мамуля. — А если копнуть глубже?

— Если копнуть глубже, то некоторые считают, что это чуть ли не резервации для стариков. Мол, вы свое отжили — пора освободить место молодым.

— Отлично, — похвалила Мамуля. — Ну, а если поднапрячься и копнуть еще глубже? Представь себе, всех стариков выпрут из городов… из душных, грязных, пыльных городов, и в радиусе десяти-двадцати километров останется одна молодежь…

— И что? — я все еще не понимал, к чему она клонит.

— А то, дурачок. Не кажется ли тебе, что идея насчет резерваций очень верная? Только дело обстоит с точностью наоборот. Не молодежь, уставшая от засилья старичья, устраивает резервации для стариков, а старики руками молодых устраивают в городах резервации для молодежи. Понимаешь?

— Если честно, — признался я, — не очень. Это же бред полный. Резервации для стариков, резервации для молодежи… Какой в этом смысл?

— Вот это мы и должны понять. Ладно, не заморачивайся, — повторила она вдруг, гася сигаретку и пряча мундштучок. — Я пойду, а ты и вправду ложись-ка баиньки. День у тебя был трудный, а завтра ты нужен мне свежим и без мыслей в голове.

Перед тем как лечь, я выволок из-под кровати чемодан и проверил, на месте ли пластит. Взрывчатка была на месте. Килограммовый брикет, обернутый коричневой парафинированной бумагой. Идеальное средство разрушения. Странно, но в ту ночь я спал, как младенец.

За ночь странное сооружение на пляже обрело окончательные формы. Оно походило на инопланетное оружие из дорогого фантастического боевика. Было в нем что-то неприятное и пугающее. Какая-то скрытая угроза.

Администратор за стойкой протянул мне цветной буклет — на черном фоне красным надпись в одно слово: «Катаклизмос». Я совсем забыл о нем, и теперь был неприятно поражен неожиданным напоминанием. В буклетике сообщалось, что городской праздник «Катаклизмос» начинается сегодня вечером на Пальмовой аллее, и открывает его Большой Молодежный Парад.

На Пальмовой аллее стояла вереница туристических автобусов, перед ними колыхалась черная стариковская толпа. Наверное, тут были все оставшиеся в Ларнаке старики. Последние старики города. Плакали дети. Полицейские отделяли их от стариков и сажали в отдельный полицейский автобус. Гаммельнский крысолов наоборот.

Сорокалетняя девушка из «Пафоса» сидела в белом пластмассовом креслице. С моря дул свежий ветер, и она зябко куталась в легкую косынку. Небо из синего сделалось черным, я и не подозревал, что в этом райском уголке может быть такое небо. Я молча протянул девушке зажигалку, и мы закурили.

— Пойдемте ко мне, — жалобно предложила она. В ее голосе было столько отчаяния и мольбы, что отказать было невозможно.

Мари жила на десятом этаже, откуда открывался неплохой вид на море. Нам хватило пяти минут, чтобы удовлетворить друг друга. Мы были слишком напряжены и напуганы для долгих прелюдий. Потом мы стояли на балконе и снова курили. Фантастическое сооружение на пляже было видно отсюда как на ладони.

Она заметила, что я разглядываю его, и вдруг сказала:

— А я знаю, что это за штука.

Я повернулся и внимательно поглядел на нее. Она не шутила. Как и мне, ей было не до шуток. Я не задавал вопросов — просто ждал, когда она продолжит.

— Правда, знаю, — повторила она, будто оправдываясь. — Мне один местный мальчик сказал. Он был со мной вчера вечером. — Она глядела на меня с вызовом. — Да, был. И потом рассказал про эту штуку. Ты, наверно, думаешь, это аттракцион? А это никакой не аттракцион. Это экспериментальный излучатель. Стоит его запустить — и все старичье в радиусе ста метров исчезнет. Все, кому за шестьдесят. Раз — и никого нет. Здорово придумано? Этот мальчик, наверно, думал, что мне двадцать…

Я ошарашенно молчал.

Внизу, на Пальмовой аллее, стартовали набитые стариками автобусы, оставляя после себя разбитые стариковские чемоданы, рассыпанное стариковское белье… Нет, оно понятно… Что может быть отвратительнее, чем тайная геронтократия? И не в какой-нибудь там первобытно-общинной Океании, а здесь, в цивилизованной Европе. В руководстве гимназии — старики, в руководстве города — старики, в руководстве страны — старики… Давно лишенные иллюзий и идеалов молодости, снедаемые старческими болячками и страстишками, впавшие в маразм и паранойю…

Я представил себе мир без стариков. Вот прямо сейчас я закрою глаза, а когда открою их, стариков уже не будет.