Вероника Кузнецова - Дневник штурмана

— … говорят, армянин, — донеслось до меня с другого конца.

— Нет, мисс Лунге, он не армянин, — пылко вмешался армянин Карушанов в разговор высокой блондинки примерно моих лет с лысым пожилым одутловатым субъектом. — Мне кажется, он татарин.

— А вы, мистер Ивашкевич, тоже думаете, что он татарин? — спросила мисс Лунге.

— По-моему, он грек, — возразил седой человек, поляк, судя по фамилии.

— Неужели никто не может ответить на мой вопрос? — полусердясь-полусерьёзно спросила мисс Лунге.

— Лично для меня все повара делятся на две национальности, — заявил довольно симпатичный мужчина с кудрявыми волосами и выразительными голубыми глазами.

— И какая же национальность у нашего повара, сеньор Мастраяни? — заинтересовался Тома Рок.

— Национальность "хороший повар" в отличие от второй национальности, которая называется "плохой повар".

— Я очень люблю людей первой национальности, — признался француз.

Были бы здесь наши, они бы согласились с такой классификацией. При этом Саша умильно посмотрел бы на Зину, которая была признанным мастером по супам и мясным блюдам и усердно доказывала своё умение, и укоризненно — на меня, потому что я считалась специалистом по пирогам, печеньям и прочим кондитерским изделиям и, чтобы не дать повод изменить столь выгодное о себе мнение, держала свой экипаж в чёрном теле.

— Мистер Державин, может, вы разрешите наш спор? — обратилась бойкая мисс Лунге к полному человеку с каштановыми волосами, немного напомнившему мне нашего старинного писателя Станюковича.

У Ивана Сергеевича были очень добрые глаза, и я порадовалась, что человек с такими глазами — мой соотечественник.

— Открою вам великую тайну, дорогая мисс Лунге, — отозвался Державин. — Наш славный повар — чистокровный грузин.

Наконец-то я распознала, кто из гостей русский. Если и Серафима Андреевна окажется столь же приятным человеком, то мне останется лишь гордиться представителями своей нации.

Между тем, чистокровный грузин сам, лично привёз на маленьком столике огромный сосуд с чем-то дымящимся и упоительно пахнущим. Когда передо мной оказалась тарелка, я узнала плов. Но какой?! Всегда считала, что плов — это рис с мясом или курицей. А это было нечто такое сочное и ароматное, что такое королевское кушанье нельзя было даже отдалённо сравнить с нашим примитивным и довольно сухим блюдом под тем же названием.

Разложив плов по тарелкам, мистер Георгадзе скромно удалился, но вскоре был призван обратно аплодисментами. Что ж, если наш повар и дальше будет потчевать нас подобными деликатесами, то пассажиры очень быстро забудут про сковывающее присутствие мистера Уэнрайта, который даже это чудо кулинарного искусства ел с чопорным бесстрастием, своим примером вынуждая и меня делать то же. Мистер Форстер не ослаблял общего впечатления от нашей унылой троицы звездолётчиков.

В рубке под леденящим взглядом командира я первым делом перелистала список пассажиров. Да, там значился человек по фамилии Ивашкевич. Франц Ивашкевич, разумеется, поляк. Высокая блондинка оказалась норвежкой Соней Лунге. Её собеседник Джеронимо Мастраяни был, как водится, итальянцем. Китайца с тонкими чертами лица звали Дин Гэн. Улов за сегодняшний день был невелик. А хуже всего было сознание, что мне в общем-то и ни к чему знать имена и фамилии пассажиров. Если случится с кем-нибудь из них поговорить, то они сами мне представятся, а мои изыскания производятся просто от скуки. Никогда раньше не замечала в себе склонности мисс Марпл приглядываться к личной жизни людей, но на этом корабле иного развлечения не отыщешь. Книги — книгами, но отшельником жить не хочется.

А суп-харчо всё-таки оказался непривычным угощением для экипажа и, к величайшей моей досаде, обезьянка оказывалась от меня в самых разных положениях, да и лиана на крышке прямо-таки плясала из стороны в сторону, но никогда не помещалась над тянувшейся к ней обезьяньей лапкой.

26 января

Завтра я утра я уже смогу представить свои расчёты первому штурману, но этот миг меня страшит. Вдруг ему не захочется воспользоваться моим не слишком пока распространённым методом? Конечно, обычные расчёты я ему сделаю за полдня, если постараюсь, так что задержки не будет, но ведь обидно возвращаться к неэкономному, но испытанному методу, когда можно использовать моё открытие.

Сегодня день протекал так же тускло, как и вчера, хотя и неестественно называть тусклыми первые дни среди новых людей. Я присматривалась к бортинженеру, когда мы встречались, и у меня создалось впечатление, что он отчаянно старается выслужиться. Так старается, что боится даже взгляд бросить на предметы, не относящиеся к работе. Он впитывает каждое слово командира, с готовностью внимает первому штурману, не обращая внимания на его неприятную манеру говорить с подчинёнными. Меня такой тон коробит, а немец слушает без тени неудовольствия.