Ника Созонова - Сказ о пути

Он мог бы многое ей рассказать. Хотя он странствовал из мира в мир без определенных задач и целей, но на его глазах зарождались цивилизации, переживали расцвет и приходили в упадок — и все со стороны, мимо. Дийк редко задерживался где-нибудь дольше месяца-двух — по местным меркам, опасаясь привязанностей, опутывающих рано или поздно липкой паутиной любое живое и разумное существо. Но все же из каждого нового места ему хотелось взять по максимуму того, что оно могло дать. Именно поэтому и здешний холодный мирок он не покинул сразу, а долго брел наугад под недовольное сопение Гоа, увязая в снегу.

Дийк мог бы поведать о странном и радостном обстоятельстве: попадая в очередной мир, каким-то необъяснимым образом он начинал понимать местный язык и мог говорить на нем. Правда, акцент оставался — слабый, едва уловимый, и наблюдательный человек мог опознать чужака.

Но он прикусил готовящиеся вырваться слова, предчувствуя просьбу девочки.

Наки озвучила ее, забормотав быстро и умоляюще:

— Пожалуйста, возьми меня с собой! Это ничего, что ты не знаешь, куда идешь. Мы обязательно найдем с тобой мир, открытый моей сестрой! Я — потому что знаю, каков он, и верю, ты — потому что умеешь открывать двери между мирами.

Дийк запоздало подумал, что, видимо, следовало оставить ее в селении: судя по упрямству и выдержке, она прекрасно добралась бы до города одна. А еще лучше было бы удрать отсюда сразу же по прибытии. Тем более что он терпеть не мог зиму.

Он заговорил, стараясь, чтобы голос звучал твердо и убедительно и в то же время спокойно:

— Я не могу этого сделать, Наки. Я не знаю, каков будет мой следующий шаг, куда я попаду завтра или через неделю. Быть может, это окажется мир с гигантскими кровожадными чудовищами или эпидемией смертельной болезни. Я не хочу брать на себя ответственность за чужую жизнь. Тем более, столь юную. Не хочу привязываться к тому, кого могу в любой момент потерять.

Выслушав его и болезненно дернув щекой, девочка заговорила еще торопливей и горячее:

— Я дам тебе цель, мечту, и твой путь не будет больше похож на метание белки в колесе! Он станет прямым и ровным. И потом, я могу оказаться полезной в пути! Я могу молчать — столько, сколько потребуется, и быть практически незаметной. Я умею готовить, стирать и перевязывать раны, и я никогда не устану. Обещаю тебе!

— Мне не нужна мечта, а с готовкой и стиркой я и сам в состоянии справиться.

— Послушай! — не сдавалась она. — Я знаю, я некрасивая. Очень некрасивая — и поэтому ты не хочешь брать меня с собой. Но… — Наки замялась. Пересилив себя, выпалила отчаянно-безоглядно: — Но это пройдет! Меня специально растили некрасивой. Отец и мать были уверены, что сестру рано или поздно у них отберут для лорда, и хотели, чтобы хоть кто-то остался, чтобы помогать им в старости. Меня всегда одевали в обноски, плохо кормили и не разрешали растить волосы — стригли коротко и неровно. Но я изменюсь со временем! Через три года мне будет пятнадцать, и тогда…

— Прекрати! Эти глупости я даже выслушивать не хочу.

— Так значит… нет?

— Нет. Как мы и договаривались, я отведу тебя в город, сдам на руки брату, и мы распрощаемся навсегда.

— Ты трус, — она отвернулась от костра и от сидящего напротив человека. — А еще — ты живешь не по-настоящему, а понарошку. Вечно идешь, но никуда не приходишь, внимательно слушаешь, но никого не слышишь. Мне стыдно и противно за тебя!

— И тебе спокойной ночи, Наки.

Дийк был рад, что отделался малой кровью и не пришлось успокаивать истерику. Подобные просьбы случались у него и прежде, поэтому он положил за правило не упоминать, кто он и что умеет. Если б не загадочная сестра, он и сейчас бы смолчал.

Решение было стойким и бесповоротным. Но отчего-то, закрыв глаза и провалившись в сон, промир увидел ультрамариновых драконов и растерянную от счастья девочку, шепчующуюся о чем-то с придорожным цветком.

На следующий день к полудню они добрались до города. Он оказался грязным, тесным и шумным. Дийк не любил больших городов, никогда их специально не разглядывал и не смог бы сказать, чем отличается нынешний от множества каменных близнецов, встреченных им прежде.

— Где нам искать твоего родственника?

Наки, угрюмо молчавшая со вчерашнего вечера, скупо выдавила:

— Он служит в охране короля.

— А имя брата тебе известно?

— Танис.

— Не густо, но и на том спасибо.

Промир подошел к кучке служивых, гоготавших у входа в кабак. Слегка приглушив жизнерадостные звуки, они взглянули на незнакомца с подозрением, а на рыша, словно прилипшего к ноге хозяина, с опаской.