Фред Саберхаген: Звезда Берсеркера (Клуб Любителей Фантастики — « L»)

— Я? — Томас удивился.

— Да. Не думаю, что ты когда-нибудь верил, что здесь обитает настоящий Торун, и что наградой победителю будет бессмертие. Я рассказал тебе о настоящей причине, заставившей меня участвовать в Турнире.1 А какова твоя?

— Гм-гм. Понимаешь, моя профессия — сражаться. Конечно, дело это опасное, этот Турнир, но я привык к опасности. И я рассчитывал победить. Я никогда еще не встречал человека, который выстоял бы против меня один на один.

Джофф тихо развлекался.

— Но разве ты не задумывался хоть раз, что то же самое могли сказать о себе все остальные участники, все шестьдесят три бойца?

Томас моргнул.

— Нет, — медленно сказал он. — Об этом я не задумывался. — Он вдруг припомнил изумление, полнейшее изумление на лице умирающего безбородого Брама. Это было во втором раунде. Или в третьем? Он не мог вспомнить, но, кажется, это было очень давно.

Он поднял руку к плечу, поправил, погладил свое тяжелое копье. Нужно будет сделать новое. У этого не только сломан наконечник, но покрыто вмятинами древко — укрепляющие его стальные полоски были погнуты и расшатались под ударами меча Торуна.

— Я хотел власти, хотел быть одним из тех, кто правит с вершины Горы миром.

Джофф подсказал тут же:

— Ты думал, что Турниры ведутся, чтобы они отобрали лучшего бойца мира, чтобы он стал чемпионом Горы Богов? В таком случае, ты имел бы большую власть и богатство.

— Да. Примерно так.

— Умное предположение, должен сказать. Я тоже верил, что у Турнира такое приблизительно назначение, хотя некоторые моменты я и не мог объяснить… но, похоже, мы ошибались. Андреас и Внутренний Круг обманули всех тем или иным образом. Простых воинов — простой сказкой о богах, нас — дав нам возможность думать, будто мы умны и понимаем истину.

Томас громко выругался, вложив в длинный ряд слов имена всех известных ему святых.

— Тогда зачем же они проводили Турнир? Андреас и его банда зрителями не были, нашему искусству приканчивать друг друга не аплодировали. И никому не разрешалось смотреть, кроме нескольких священников и пришельцев Внепланетья. Зачем тогда? Молиться и натравлять нас друг на друга?

— Им нужна была бессмысленная бойня, — сказал Джофф, — потому что они на самом деле поклонялись не Торуну. И они никогда не смогли бы заставить народ поклоняться своему настоящему богу, имя которому Смерть. Торун любит вино и женщин, интересные истории и хорошую еду. Особенно ценит он смелость, которая делает возможными остальные добродетели. Но смерть — вот что они боготворят, смерть — вот что символизирует берсеркер. Только смерть. — Он замолчал, прищурился, глядя на останки Торуна, лежавшие лицом вниз возле фонтана, в грязи, неподалеку от устремившего стеклянный взгляд в небо мертвого тела Фарли.

Потом Джофф добавил:

— Нет, этого мало. Ты прав… Почему Андреас и другие не наблюдали за Турниром, не наслаждались убийством? Почему только инопланетцам было это разрешено… и пока они смотрели, был захвачен их корабль. Значит, все дело в этом? Лучшие герои нашей планеты умирали для того, чтобы заманить сюда корабль Внепланетья?

Крик вдруг раздался не только на площади, но и на всех улицах города. В небе показался корабль пришельцев.

Подъем корабля, когда он произошел, был очень плавен и застал Суоми совершенно врасплох — он задремал за своим столом, голова на руках, и в первый миг пробуждения испытал отвратительное чувство, что корабль уже идет вниз, завершив короткий полет, и что единственный его шанс действовать уже миновал. Он поспешно повернулся к экрану монитора на стене каюты, рядом с пультом интеркома, и с облегчением обнаружил, что полет еще далеко не завершился.

Изображение на экране показывало рубку управления «Ориона». Священник высокого ранга, по имени Лачейз, сидел в кресле пилота, в центре, сосредоточенно склонившись над приборами панели управления. Вокруг сидели и стояли другие священники и солдаты, выказывая позами нервное напряжение, цепляясь за любую подходящую опору, которая у них была под рукой. В дальнем конце рубки Суоми видел коридор, выходящий к открытому наружному люку — полет на небольшой скорости или высоте был возможен и при открытом люке. У самого люка, уцепившись за края, стоял еще один солдат, выглядывая вниз и наружу. Видимо, его поставили там на всякий случай, если экраны в рубке почему-то перестанут действовать или (что было более близко к действительности) пилот-новичок не всегда сможет интерпретировать правильно их изображение.