Роберт Говард - Ужас из кургана

Фермер выбежал на прогалину, но в эту минуту свет в хижине погас и Стив, пошатнувшись на бегу, с налету врезался в мескитовое дерево. Не сдержав стона и поранившись о колючки, он отпрянул, чертыхнулся и снова побежал к хижине, готовясь к худшему.

Брилл попытался открыть единственную дверь хижины и обнаружил, что она заперта изнутри. Он окликнул Лопеса, но ответа не было. И все же, тишина не была абсолютной. Изнутри донесся звук приглушенной возни, прекратившийся, когда Брилл с треском вонзил в дверь кирку. Тонкая преграда разлетелась, и Брилл влетел внутрь с горящими глазами и занесенной для нападения киркой. Но ничто не нарушило вновь наступившей тишины и не пошевелилось в комнате, хотя лихорадочное воображение Брилла успело населить темные углы лачуги ужасными фигурами.

Влажной от пота рукой он отыскал спичку и зажег ее. Кроме него в хижине был только Лопес - старина Лопес, мертвый как камень, лежал на полу, напоминая распятие своими широко раскинутыми руками. Его рот был разинут в идиотской гримасе, глаза выкачены и наполнены невыносимым ужасом. Единственное окно было распахнуто, указывая на способ побега убийцы, а может, и на способ его проникновения в хижину. Брилл подошел к окну и осторожно выглянул наружу. Он увидел лишь склон холма по одну сторону и мескитовую прогалину по другую. Фермер вздрогнул - не шевельнулось ли что-то среди укороченных теней мескитовых деревьев и чаппараля - или ему показалось, будто среди деревьев промелькнула темная фигура?

Когда спичка догорела до самых пальцев, он повернулся и, ругаясь из-за того, что обжегся, зажег старую масляную лампу на грубом столе. Стеклянный шар лампы был очень горяч, как будто она горела много часов.

Он неохотно перевернул лежащий на полу труп. Какая бы смерть ни настигла Лопеса - она была ужасна, но проворно осматривающий мертвого старика Брилл не нашел на нем ни одной раны - ни от ножа, ни от дубинки. Стоп! На ощупывающей руке Брилла появилась тонкая полоска крови. Продолжая искать, он обнаружил причину: три или четыре крошечных прокола на горле Лопеса, из которых по капле сочилась кровь. Вначале ему показалось, раны нанесены стилетом - узким кинжалом с закругленными кромками - затем он покачал головой. Он видел раны от стилета, у него на теле тоже была такая рана. Но эти раны, скорее, напоминали укус какого-то животного с острыми клыками.

Впрочем, Брилл сомневался, что раны были достаточно глубоки, чтобы вызвать смерть, да и крови из них вытекло не много. В темных закоулках его мозга возникла вызывающая отвращение уверенность, что Лопес умер от страха, а раны были нанесены одновременно с его смертью, либо мгновением позже.

Вдобавок, Стив заметил еще кое-что: на полу были разбросаны грязноватые листы бумаги, исчирканные грубой рукой мексиканца - ведь он собирался написать о проклятье кургана. Исписанные листы, валявшийся на полу огрызок карандаша, горячая масляная лампа - все указывало на то, что старик просидел за грубоотесанным столом несколько часов кряду. Но кто же тогда вскрыл погребальную камеру и выкрал содержимое? И что за существо, удирающее вприпрыжку за холм, успел заметить Брилл?

Оставалось только одно: оседлать своего мустанга и проскакать десять миль до Колодцев Койота - ближайшего поселка, чтобы сообщить шерифу об убийстве.

Брилл собрал с пола бумаги. Последний смятый в комок лист был зажат в руке старика и Брилл добыл его с некоторым усилием. Повернувшись, чтобы погасить лампу, фермер помедлил, ругая себя за страх, притаившийся в закоулке мозга - страх перед протянувшейся через окно тенью, которую он успел заметить перед тем, как в хижине погас свет. Несомненно, то была длинная рука убийцы, тянущаяся к лампе, чтобы загасить ее. Что показалось ему необычным, нечеловеческим в этой тени, возможно, искаженной в тусклом свете лампы? Как человек, старающийся вспомнить подробности кошмарного сна, Стив пытался четко пояснить себе, почему при виде убегающей фигуры он испугался настолько, что сходу врезался в дерево, и почему при одной мысли об этом, он снова покрывается потом холодным потом. Укоряя себя для храбрости, он зажег свой фонарь, задул лампу на грубом столе и решительно отправился в путь. И все же, крепко стискивая в руке кирку, он недоумевал, почему некоторые особенности этого жестокого убийства так угнетали его? Подобные преступления отвратительны, но достаточно заурядны, особенно среди мексиканцев, лелеющих свои тайные распри.