Татьяна Грай: Сайт фараона

Максим кивнул.

- Чайку - это хорошо. А как насчет завтрака? Далеко ресторан?

- Недалеко, - с готовностью ответил проводник, явно признав в Максиме приличного человека. - Два вагона назад. Да если хотите, я могу принести чего-нибудь.

Максим вопросительно посмотрел на Лизу.

- Лучше в ресторан пойдем, - решила та. - Только попозже. А пока чаю. С пирожными.

Проводник кивнул и ушел, аккуратно задвинув на место дверь.

Ясно было, что ожидать продолжения рассказа не приходится. Что-то исчезло, что-то улетело в открывшуюся так некстати дверь, и удрало по узкому коридору вагона, испугавшись проводника. Ну и ладно, подумал Максим, еще не вечер.

Он сдвинул до упора занавеску на своей стороне окна, и Лиза мгновенно повторила его жест. И оба они уставились в окно, словно вдруг стали невообразимо чужими друг другу... впрочем, разве на самом деле не было именно так? Они случайно оказались в одном купе. Ни одному из них по сути нет дела до попутчика. Максим думал о том, что проводник, к счастью, оказался не молодым деловым парнем, а пожилым спокойным дядькой, который смотрел на Лизу как на собственную дочку... ну, конечно, с поправкой на то, что девочка стоит немало, и о такой лучше позаботиться как следует, чтобы не нарваться потом на неприятности. Долго ли ей еще ехать? Максим готов был спросить об этом, но вернулся проводник.

Он как-то робко, неуверенно вошел в купе и поставил на столик поднос. Максим глянул на доставленный "чай" - и мысленно ахнул. Да, дядька честно отрабатывал свою удачу! Роскошные тяжелые подстаканники, явно из личных запасов проводника, тонкостенные сверкающие стаканы, чай - настоящий, душистый... никаких тебе дурацких пакетиков со свисающими через край стакана нитками, с которых на блюдце стекают мутные капли. Нет, на серебряных (или прикинувшихся серебром мельхиоровых, но тщательно начищенных) тарелочках, на которых стояли подстаканники, лежали только небольшие ложечки с витыми тонкими ручками да голубые пакетики с сахаром. А рядом на подносе - пара пузатых расписных чайников, ярко-алых с золотом... синие восточные "огурцы" извивались на боках веселых посудин... и зеленая розетка с чрезвычайно желтыми, словно подкрашенными ломтиками лимона, ровными и прозрачными... и белая фарфоровая тарелка с волнистым краем, полная маленьких розовых пирожных.

- Пирожные на станции покупал? - деловито спросила Лиза, оглядывая неожиданное великолепие. - Или это из вагона-ресторана?

- Со станции, - полушепотом ответил проводник. - Я тамошнего кондитера хорошо знаю, большой мастер! К тому же и слово ему известно...

- Слово? - вскинула голову Лиза. Черная растрепанная грива упала ей на глаза, и девчонка нетерпеливо смахнула волосы, как прилипчивую муху. Слово? Ты уверен?

- Уверен, - кивнул проводник, слегка поведя глазом на Максима. Он как бы предупреждал девчонку, что при посторонних ни к чему обсуждать такие тонкие вещи. Лиза поняла его и поспешила успокоить:

- Ничего, он свой. - Но все же оставила скользкую тему и спросила: Сколько с нас?

Проводник ответил смущенным молчанием.

Максим протянул руку к бумажнику, по-прежнему валявшемуся рядом с ним на темном одеяле, не зная, какая сумма в данном случае будет выглядеть соответствующей хлопотам дядьки. Но Лиза и тут оказалась на высоте:

- Ну, по себестоимости - около двухсот, - деловито сказала она. Однако если учесть...

Максим достал из бумажника три сотенные бумажки и вопросительно посмотрел на девчонку. Та кивнула:

- Думаю, в самый раз.

Она вела себя так, словно проводника не было рядом, а тот воспринимал все как должное. Максим протянул купюры дядьке и сказал:

- Большое спасибо.

Дядька отвесил неловкий поклон, взял деньги и, пятясь задом, вышел из купе, снова с подчеркнутой аккуратностью закрыв за собой дверь. Девчонка задумчиво посмотрела на зеркало и пробормотала:

- Душно, а дверь держать открытой неохота. Будут тут всякие заглядывать...

- Откроем окно? - предложил Максим.

- Давай, - кивнула Лиза. - Сквозняка не боишься?

- Вроде бы нет, - ответил он, вставая. А что еще он мог ответить? Он ведь и в самом деле не знал, боится ли сквозняка. Он ничего о себе не знал. Даже своего имени...

Он опустил оконную раму сантиметров на пятнадцать, и в купе ворвался теплый ветер, пахнувший железной дорогой и полями, мимо которых мчался неугомонный поезд. Максим подумал, что каждый из запахов, как и каждый из людей, тоже имеет свое наименование... впрочем, и вообще все вещи обладают именами... вот только откуда и как возникают эти имена? И есть ли в них смысл?