Татьяна Грай - Сайт фараона

Он пожал плечами, не представляя, как мог бы объяснить Лизе, что просто-напросто ничего не помнит. И спросил:

- Выйдем на перрон на остановке? Подышим немножко? Вроде бы припекать начинает, а?

И в самом деле, в купе, несмотря на приоткрытое окно, стояла удушающая жара, просто за разговором Максим не обращал на нее внимания. А теперь она вдруг навалилась на него, стиснув невидимо, но плотно. Девчонку же духота, похоже, ничуть не беспокоила.

Тут Максим почувствовал, что ему надо бы в туалет, а заодно вспомнил, что не умывался сегодня. И не брился, само собой. Но поезд подходил к станции, и значит, туалеты в вагоне уже заперты проводником на ключ (это он откуда-то знал). Санитарная зона города... или это не город? Странное название "Пешелань" ни о чем не говорило его утерянной памяти. Что вообще оно могло означать? Что в этих местах лани ходят пешком, а не ездят на мотоциклах?

Лани - это олени.

Олени - это парнокопытные...

- Давай выйдем, - согласилась Лиза. - То есть я-то в любом случае выйду, вдруг хороший кадр подвернется? А ты как хочешь. Но вместе веселей.

"Вместе веселей". Почему-то у Максима при этих словах возникло смутное представление о некоем подвижном и остроумном старце с очень молодым лицом... но это оказалось лишь еще одной загадкой в и без того слишком длинной цепи вопросов без ответов.

Он снова достал из-под подушки бумажник и, поскольку в его спортивных штанах карманов не нашлось, вышел из купе, держа в руке толстое кожаное деньгохранилище. Но разве он собирался что-то покупать, вдруг растерянно мелькнуло у него в голове. И если да - то что? Зачем?

В коридоре оказалось тесно и шумно от спешащих к выходу пассажиров. Максим с Лизой влились в вежливый поток, и их повлекло к тамбуру. Слева, за окнами вагона, мелькали белые и цветные платки местных жительниц... похоже, они что-то принесли на продажу, и теперь суетились, спеша отоварить как можно больше пассажиров. Их встреча с потенциальными покупателями не могла продлиться настолько, насколько это бывает необходимо, чтобы торг доставил удовольствие... и на лицах аборигенок читалось откровенное огорчение этим фактом их провинциального бытия.

Платформа в Пешелани оказалась на удивление короткой; своей плито-бетонной сутью она охватывала всего три вагона, и в их число не угодил тот, в котором ехали Максим и Лиза, так что Максиму пришлось спрыгнуть с высокой вагонной подножки прямо в пожухлую железнодорожную траву, а затем повернуться и подхватить мгновенно свалившуюся на него девчонку. "Никон" больно ударил его по плечу объективом, но вызвал этим лишь одну мысль: а почему же он свой-то фотоаппарат не прихватил? Пусть бы сохранился кадр на память... на тот случай, если и часы путешествия тоже вдруг сотрутся или будут стерты кем-то невидимым, но властным...

Он вдруг замер на месте и похолодел, несмотря на то, что окружавший его воздух горел жаром сочного летнего дня. Стерты кем-то...

Стерты кем-то?

Ё-моё, внезапным обжигающим вихрем пронеслось в голове Максима, да ведь и вправду на то похоже... но кому могло понадобиться превращать меня в механизм, движущийся к неведомой ему цели? Зачем...

Стоп, сказал он себе строго и твердо. Не гони волну. Волну эмоций, бессмысленных и разрушительных. Как бы ни обстояли дела, разбираться в них надо не спеша и с холодным умом. Стоит запаниковать - и все станет в тысячу раз хуже. Поспешишь - людей насмешишь. Тише едешь - дальше будешь. Семь раз отмерь, один раз отрежь... и так далее в том же роде.

Он оглянулся, ища Лизу. Та стояла чуть в сторонке, и на нее наседали три старушки в белых платках и темных ситцевых платьях, вооруженные громадными эмалированными ведрами и большими ивовыми корзинами. В корзинах и ведрах, прикрытые чистыми белыми тряпочками, явно скрывались какие-то местные деликатесы, и бабушки надеялись, что Лизе захочется их отведать. Максим насмешливо фыркнул, уверенный, что девчонка и глянуть не пожелает на какие-нибудь огурцы, неизвестно в какой посуде засоленные, или зеленые яблоки, или картошку, наверняка сваренную без соблюдения необходимых санитарно-гигиенических требований... однако Лиза в очередной раз удивила его.

Сияя на бабок улыбкой, растянувшей ее рот от уха до уха, Лиза жестом фокусника извлекла откуда-то два смятые в тугие комки большие полиэтиленовые пакета, что-то объяснила аборигенкам и отступила на шаг, вскинув фотоаппарат. Бабки тоже просияли не хуже голливудских кинозвезд (откуда взялось в его уме это сравнение - он не знал, и, мимоходом оценив состояние собственного сознания, обнаружил, что не помнит ни единого фильма, виденного им в своей жизни, хотя и знает о существовании кино и киноактеров, и даже Голливуда), потащили с корзин и ведер укрывавшие их белые лоскуты. Лиза снимала кадр за кадром. Когда из корзин полезли бумажные кульки с горячей картошкой и маленькими огурчиками - и свежими, и малосольными, - а из ведер в Лизину тару посыпались явно недозрелые потоки белого налива, девчонка присела на корточки, снимая процесс перехода местного продукта в ее пакеты. Зачем ей это нужно, удивился Максим, что тут может быть интересного?..