Михаил Грешнов: Каракумское море

- Дай я на тебя погляжу, - говорит Анатолий.

Они садятся на белую из струганых брусьев скамью и смотрят в лица друг другу.

- Толька, всегда ты такой... глазастый, - говорит девушка. - Смотришь будто считаешь веснушки на моей переносице. Веснушки от солнца. Знаешь, что такое венерианское солнце?..

Анатолий не знал. Если б и знал, не перестал бы глядеть на Ольгу. Но с этого "всегда" начинается у них близость встречи. Ольга чувствует себя на Земле, а ему хорошо рядом с нею. Но ведь у Ольги в Краснодаре родители и десятилетний брат Димка. Родители не приехали, Димка, как ни рвался на встречу, остался дома. Ольга вызвала телеграммой одного Анатолия.

Анатолий собирает со скамьи крупные листья и, сложив их букетом, подает Ольге. Она вдыхает свежий, немного терпкий их запах, смеется: какое счастье!

Он провожает ее на аэродром - в Байконуре она не задерживается, летит в Краснодар.

- Через семь дней! - Ольга показывает на пальцах: пять на одной руке и два на другой - так нагляднее, и пусть Анатолий не хмурится. - Надо сделать отчет, - говорит она, - побыть с папой и мамой. И с Димкой. Ты же знаешь моего братца: сегодня изобретает робота-водолаза, завтра рвется со мной на Венеру...

Ольга машет Анатолию из иллюминатора самолета, а он уже высчитал, что увидит ее одиннадцатого. С этого же аэродрома он улетает в Томск.

Через неделю они на Кавказе. Вертолет мчит их вверх по Лабе - выше, к истокам. Здесь они знают кристально-чистую речку Дам-Хурц, хмурые Магиши, уходящие вершинами к тучам. Но они летят дальше, в маленький поселок с веселым птичьим названием - Пхия. Лет восемьдесят тому назад здесь хозяйничали лесорубы. У них и песня была: "Э-ге-гей! Привыкли руки к топорам!.." После их деятельности - и песни - остались кругом лысые склоны да обнаженная Лаба в каменных берегах. Потом здесь поставили лесозащитную станцию, четверть века боролись с эрозией, сажали леса. Сейчас горы опять зеленые, и поселок стоит в лесу - дачи для туристов и космонавтов.

Вертолет опускается на площадку в центре поселка и тотчас улетает обратно. Анатолий и Ольга идут вдоль улицы, посматривая на номера коттеджей.

- Отец, - рассказывает Ольга, - не против моей работы...

Поговорить в вертолете не удалось: мешал шум винтов, надо было глядеть на реку, на горы. В Лабинске на аэродроме, куда они прилетели почти одновременно, Ольга из дому, Анатолий из Томска, тоже разговаривать было некогда: едва успели на маршрутное аэротакси. Ольга рассказывает теперь:

- А мама твердит свое: "Не женское это дело - вращаться вокруг Венеры. Поживи на Земле хоть с полгода, тебе и замуж пора, и диссертация у тебя чисто земная - о протококковых водорослях. Чего тебе надо в космосе?" Я возражаю: о протококковых можно писать и в космосе - благодарнее хлореллы ничего нет. А Венера - мы заставим ее дышать, покроем оазисами. Один оазис назовут нашим именем - оазис Быстровых, - ведь это здорово!.. "Еще чего, говорит мама и вздыхает: - Сумасшедшее время".

- Мать не так уж и не права! - Анатолий неожиданно берет сторону матери. - Я тоже за то, чтобы тебе пожить на Земле.

Ольга искоса глядит на него - она сейчас похожа на Алку, осуждающую ребят за отсутствие у них тяги к романтике. И голос похож на Алкин, когда она говорит:

- Шатро-ов!..

Русла Узбоя похожи на лунные трещины. И жара похожа на лунную. И воздух - сухой и горячий, как в разогретом скафандре.

- Петр Петрович, радиатор кипит...

Шофер останавливает машину, развернув ее против ветра. Дарин спускается по ступенькам, почва хрустит у него под ногами - комья глины рассыпаются от прикосновения каблуков. Глина обезвожена, сожжена солнцем.

- Страдающая земля, - говорит Дарин. - Трудно поверить, что все это плывет на водной подушке...

Шофер молча облизывает пересохшие губы. Пить! Все здесь просит воды, и все - каньоны, песчаные острова - намыто водой. Так где же она, вода?..

Воспаленными от солнца глазами Дарин смотрит в сизую дымку пустыни, потом на карту: шестьсот километров проехали они по каньонам, по белому снегу солончаков. И это если считать по прямой. А сколько поворотов, извилин!

- Вода здесь, - говорит он, показывая на рыхлую пропыленную землю. Под ногами!

Догадку о море под Каракумами подтверждали не только артезианский зондаж и каверны зыбучих песков. Подсчет водных ресурсов рек, сбегающих в Каракумы, говорил в пользу этой догадки. Только Сырдарья и Амударья несут воды в Арал. Сотни рек - Теджен, Мургаб и более мелкие - пропадают в песках. Где их воды? В подземном море?..