Наталья Баранова - Игры с судьбой. Книга вторая

— Тебе обязательно дразнить всех, Дагги? — раздался за спиной приглушенный голос Таганаги.

— Нет, — ответил рэанин воину, — но это так интересно.

— Интересно мне, как ты свалишь отсюда, — усмехнулся воин в ответ.

— Не поможешь? — отозвался Да-Деган.

— Видно, придется, раз ты об этом упомянул. Эх, Аретт…

— Тсс, — отозвался Да-Деган, — не поминай это имя всуе. Наверху сидит посол Хозяина. Он будет рад узнать, что певец жив.

— Аторис бы тоже порадовался.

— Вот пусть сам и ищет. Ты ведь ему не скажешь, а?

— И почему я должен тебя слушать? — ядовито протянул воин.

— Можешь вернуться домой. Думаю, за такие вести Хозяин простит тебе все и даже немножко больше.

— Угу. Мечтаю вернуться…..

Обернувшись, Да-Деган не заметил воина. Старый трюк. Эти бестии умели отвести взгляд — смотри в упор и то не разглядишь.

Отвернувшись, вновь услышал тихий шепот:

— По дороге из «Каммо» тебя ждет засада.

— Какая глупость. Неужели Стратеги надеются…..

— А мне без разницы, на что они надеются. Думаю, вооружены они будут не ножами. Позволь, я пойду вперед. Иначе ты не пройдешь.

— Мальчишки, — тихо прошептал Да-Деган…. — Если вперед пойдешь ты, ни у одного из них не будет шанса.

— Только не говори мне, что Иллнуанари ты натравливаешь на Лигу из личных антипатий.

Да-Деган опустил голову. Отчего-то очень тихо стало в груди, словно замерло сердце. Утекли и мысли и слова. Осколки рассудка снежинками кружили в пустыне здравого смысла.

— Дай им шанс, Таганага, — тихо прошептал вельможа, направляясь в сторону Фориэ Арима….

«Дай им шанс….»

Как просто, как сложно, опустить руку в карман, чувствуя кончиками пальцев прохладу кабрана. Как невозможно достать его и положить на стол. Как хотелось — не изгоем, своим быть среди тех, кого уважал.

Невозможность этого царапала душу, резала на тонкие ленточки. И вновь пришло старое ощущение. Казалось — не по полу ступал, по тонкому льду, хрупкому и прозрачному под которым бушевала черная вода, грозящая страшной бедой. Только не тело замерзало — замерзала душа. Стыло, стыло, уходило последнее тепло, словно сменяла дивное лето долгая суровая зима….

«Дай им шанс»….

Оба знали, как невозможно воплотить эти слова. И оттого на душе становилось еще холоднее.

— Добрый вечер, Фориэ, — произнести, без приглашения заняв стул меж нею и Гайдуни. — Добрый вечер, Гай.

Фориэ кисло поморщилась. Не скрывала чувств, и даже не считала необходимым прятать под маской хороших манер свою нелюбезность. Гай же, с секунду подумав, протянул руку, открывая ладонь.

— Рад видеть, Раттера. Что привело? Дела?

— Дела, — отозвался Да-Деган. — Кажется, ты торгуешь с Абба-Холд?

— Ну, есть немножко.

— Уводи корабли, — проговорил Да-Деган, не отводя взгляда. — Через месяцок я туда наведаюсь, наведу порядок. Лучше, если твоих ребят там не будет. Сам понимаешь, должок за мной твоему папеньке. Потому и предупреждаю.

— До скончания веков предупреждать станешь?

— Нет. Это — последний раз. А лучше в открытую переходи под знамена Лиги. Легко не будет, но на Раст-Танхам тебе делать нечего. Хозяин припомнит тебе Стратегов.

— Где наша не пропадала? — усмехнулся Гайдуни. — Сам береги голову. Хозяин их снимать мастер.

— Мне нужно больше опасаться твоих союзников, — усмехнулся Да-Деган. — Голову готов заложить, мадам Арима не терпится снять с меня шкуру, и как трофей бросить под ноги шефу Разведки. То-то будет рад старик Элейдж.

Легкая улыбка тронула губы Гайдуни.

— Ты что-то имеешь против госпожи Арима? — заметил ехидно.

— Ничего, — усмехнулся Да-Деган. — Ничего личного.

Поднявшись, прошествовал к выходу, чувствуя, как холодом царапнуло кожу. Недобрый взгляд Фориэ провожал, не выпуская из виду до самого выхода.

Выйдя из здания пройти пяток метров и очутиться посреди тьмы.

Звезды, перемигиваясь, рассматривали с высоты дерзкого, гордого человечишку. В шорохах листвы и стрекотании цикад мнились угрозы.

Ветер качал на ладонях ароматы потревоженной зелени, прели, цветов и морской соли.

Неспокойно было на душе, бурно! Словно бушевала гроза. И трепетали ноздри, вбирая запахи ночи. И зорко, словно у хищника, смотрели глаза. А еще дикое, потревоженное — голосом инстинкта, откровением шестого чувства, зрением кожи, чутьем тела….

И тих был шаг — ступал, не тревожа ночных улиц, казалось — тенью летел над мостовой, призраком прошлого выступая, духом города становясь.