Наталья Баранова - Игры с судьбой. Книга вторая

Пусть, пусть заглотит наживку Хозяин, оттого и играет словами, убеждая…, оттого и поет соловьем, расписывая будущие походы на Ирдал, Гвенар, Алдабенг. Оттого и кривятся губы.

Запечатав письмо, вложив в несколько конвертов, передал послание в руки нарочного. Лишь тогда, обернувшись, посмотрел на утонувшего в кресле гостя.

Усмехнулся, глядя в синее, как полдневное небо, глаза. Промолчал, оглядывая от макушки до начищенных носков щегольских высоких сапог.

Хэлдар…. Темные волосы, смуглая кожа, оттененная белоснежным воротом рубашки. Потомить бы еще ожиданием, но….

Только усмехнуться мыслям. Снова посмотреть в лицо — не пряча ехидного своего любопытства, не пряча интереса, тихонько прищелкнуть пальцами…..

— Ранняя вы пташка, Хэлдар. Солнце не взошло, а вы уже в моем доме. С чем пожаловали? Готовы Ваши планы?

Пробежала по смуглому лицу тень, нахмурились брови. Вертят руки чашку белоснежного фарфора, не могут успокоиться.

Да и верно, ответить — то нечего. И оба знают это. Не с тем пришел, не за тем. Если вообще не забыл давнего их разговора.

— Нет? — прошелестел голос Да-Дегана. — А я жду. Все жду. И справки навел и средства, почти что, нашел. Думал, договоримся. А вы все дурака из меня делаете….. или вы о другом вспомнили? За должком пришли? Так скажите, что я вам должен….

Сладок голос и легок тон. Звучит голос, зачаровывая какой-то запредельной мягкостью и уверенной силой. Легко парит в утренней свежести, отражаясь от стен, воспаряя к потолку.

Едва заметно смущение Хэлдара. Блестят глаза, а на бронзовых щеках неяркой краской румянец. И эта дрожь тонких пальцев может сказать куда больше, нежели слова.

И только вздохнуть. Не кончается молчание, не рассеивается. И стоит у ног Хэлдара авола. Его авола! Та самая, верная, сереброструнная.

У этой аволы — лицо богини. Морщит носик ветреная муза. Взять в руки инструмент, покажется — смотрит в глаза.

Откуда он взял, что у его аволы должен быть не только голос, но лицо и душа? Но с усердием и нежностью из неподатливого дерева, отсекая лишнее, вырезал утонченные, полные озорства и неги черты.

Отчего эта авола пела так, что огонь прокатывался по нервам? Только вздохнуть, жалея прошлого, что не вернуть. Так хотелось взять в руки, улыбнуться и петь…. Петь, голосом своим творя колдовство, рассекая реальность надвое, натрое, на сто тысяч кусков! А вместо того мучить вопросами, взглядами, ухмылками.

Присесть на подлокотник кресла — рядом, посмотреть чуть сверху вниз, усмехнувшись. Поймать локон темных волос…..

— Молчите? Ну, как хотите. Только я знаю, что вы делали в этом доме, зачем явились незваным гостем. Так вот, позвольте Вас предупредить….. Управляющий мой — юноша нервный. И у мальчика есть мечта — пощекотать вас кинжалом.

Усмешка тронула губы Хэлдара. Поймала бронзовая от загара рука руку Да-Дегана, отвела. Встретились взгляды.

— Пусть! — произнесли губы твердо.

— Не боитесь?

Вздох в ответ, и снова улыбка.

— Боюсь.

Покачать головой, словно дивясь. Поднявшись на ноги, бесшумным кошачьим шагом пройти по комнате.

— Всепрощение не входит в список достоинств Иланта, — проговорил Да-Деган задумчиво. — Как и спокойствие. У потомков Локиты в жилах лава течет, а не кровь.

Вновь улыбка коснулась губ Хэлдара, осветив лицо. Казалось, улыбались не только губы, улыбались глаза. Внезапно тень коснулась лица, стирая сияние, натянув маску боли.

— Если б вы только знали, — сорвалось с его губ, — если б только ведали, как я корю себя за ту авантюру, за тот бунт. Лучше б мне было с вами мокнуть в стенах Файми, чем ходить победителем. Сам не знаю, что за затмение нашло! Что за одурь! Казалось, нет выхода, кроме как бунт….. Казалось! Поздно затмение это прошло…..

— Да и каяться поздно, — отозвался Да-Деган. — Боюсь, Ваши чувства ничуть не встревожат Иланта. Он предпочтет взять вашу жизнь. За жизнь отца… он думает, это справедливо….

Чуть побледнело лицо, сжались в ниточку губы Хэлдара. Сжали пальцы тонкий фарфор так, что едва не брызнул осколками.

— Счастье Ваше, не Илант, а я Вас увидел. Хотите правду? Я Иланта понимаю, а Рэя — нет. Говорят, любовь слепа и зла, но тем не менее…. Придется мне с ним серьезно поговорить.

Вновь отойти к окну, смотреть на промытые дождями сады Джиеру, рукотворным лесом, раскинувшиеся окрест. Смотреть и комкать в руках платок. Куда больше было в душе горечи, чем звучало в словах. Куда больше усталости и непонимания.