Эрик Расселл - Часовые Вселенной

Грэхем был в нерешительности. Он знал, что так же далек от истины, как и в самом начале, но не мог избавиться от странного, безотчетного чувства, которое преследовало его со времени гибели Мейо. Казалось бы, смешно придавать значение ощущениям, которые, несмотря на силу и неотвязность, продолжали оставаться смутными и неуловимыми. Не было ли это чувство сродни тем подозрениям, которые заставили его пуститься в погоню неизвестно за чем? Не связаны ли эти психические сигналы с его интуицией сыщика? Что это — ключ к разгадке или пустое суеверие? А может быть, просто нервы пошаливают?

Наконец, приняв решение, он заговорил неторопливо и осторожно:

— Шеф, у меня по-прежнему нет ни малейшей идеи, что за всем этим кроется, но мне кажется, что иногда говорить на эту тему опасно.— Тут ему пришла в голову мысль, и он добавил: — Похоже, что иногда опасно даже думать об этом.

— Что за чушь! — насмешливо воскликнул Лимингтон.— Настоящих телепатов не бывает, а гипноз сильно переоценивают. К тому же пока еще никто не создал приборов, которые могли бы засечь чьи-то тайные мысли. Да и как, черт побери, можно вести расследование, не думая?

— В том-то все и дело, что никак,— сухо ответил Грэхем.— Поэтому мне и приходится рисковать.

— Вы что, серьезно?

— Более чем! Я полагаю, а вернее, чувствую, что временами эти вещи можно обмозговывать совершенно спокойно и с пользой для дела. Но я столь же определенно чувствую, что иногда наступают какие-то непонятные мгновения, когда задумываться о них значило бы самому подставить себя под удар. А почему я так чувствую — и сам не могу объяснить. Может, я просто сдурел, только чем глубже я в это дело влезаю, тем больше ценю свою дурость.

— Почему?

— Да потому что я пока еще твердо держусь на ногах, а другие их давно уже протянули.

Грэхем повесил трубку. В глазах у него горел странный огонек. Почему-то он знал, что правильно оценивает грозящую ему опасность. Он должен пойти на риск, неимоверный риск, выступив против сил, совершенно неизвестных и поэтому особенно грозных. Неусыпная бдительность — вот нереальная цена свободы. И если ему, как и Уэббу, суждено пасть в тщетном усилии заплатить эту цену, что ж, так тому и быть!

Шеф полиции Корбетт наконец нашел того, кого искал на верхнем этаже битком набитой Центральной больницы. По словам раненого получалось, что из трех тысяч уцелевших, извлеченных из-под развалин Силвер-Сити, он был единственным, кто работал на заводе «Нэшнл кэмера».

Пострадавший был забинтован с головы до пят, даже глаз не было видно. Свободным оставался только рот. В палате стоял сильный запах дубильной кислоты — немое свидетельство того, что несчастный получил обширные ожоги. Грэхем присел с одной стороны койки, Корбетт — с другой.

— Пять минут, не больше! — предупредила усталая сиделка.— Он очень слаб, но может продержаться, если дать ему шанс.

Приблизив губы к закрытому повязкой уху, Грэхем спросил:

— Что же все-таки взорвалось?

— Резервуары,— послышался слабый шепот.

— Нитрат серебра? — Грэхем постарался, чтобы в вопросе прозвучало недоверие.

— Да.

— Как вы это объясните?

— Никак. — Он провел распухшим языком, бледным и пересохшим, по марлевой бахроме, окаймлявшей обожженные губы.

— Где вы работали? — тихо спросил Грэхем.

— В лаборатории.

— Занимались исследованиями?

— Да.

Грэхем со значением взглянул на Корбетта, который внимательно прислушивался к разговору, потом обратился к человеку на койке:

— Над чем вы работали, когда произошла катастрофа?

Ответа не последовало. Рот под бинтами плотно сжался, дыхание стало совсем неслышным. Встревоженный Корбетт вызвал сиделку.

Девушка примчалась и захлопотала над пациентом.

— С ним все в порядке. У вас еще две минуты.— Она тут же убежала. От долгого дежурства лицо ее побледнело и осунулось.

Грэхем еще раз задал вопрос — снова молчание. Нахмурившись, он дал Корбетту знак вступить в разговор.

— С вами говорит Корбетт, начальник полиции Бойсе,— сурово изрек тот.— Человек, который вас допрашивает,— офицер Разведывательной службы Соединенных Штатов. При вчерашнем взрыве погибло больше тридцати тысяч человек, а те немногие, кто уцелел, находятся не в лучшем состоянии, чем вы. Необходимость выяснить причину трагедии гораздо важнее, чем ваша лояльность по отношению к работодателям. Советую не упрямиться.

Плотно сжатые губы не шевельнулись.

— Если вы не заговорите, у нас найдутся средства...— начал было Корбетт.