Татьяна Апраксина - Предсказанная

Волхв, судья, или кем он там был, обрел материальность.

— Што, — неласково поинтересовался он. — И в праздник отдохнуть не дадите?

— Прости, судья, иначе не могли. — Флейтист говорил вежливо, но твердо. — Наши свидетели — двое из Полудня, ждать они не могут.

— Да я уж понял, — пожевав губами, сказал старик. — Подходите по одному, баловни.

— Нужно что-то объяснять? Я не уверен, что… — шепотом спросил Вадим у Софьи.

— Да нет, смотри, сам поймешь.

Первым Флейтист подвел Серебряного. Тот не особо сопротивлялся, шел покорно. Видимо, гривой своей дорожил. Судья поднял руку, коснулся пальцами его лба. Тяжелые веки прикрыли круглые совиные глаза. Потом старик молча кивнул, подошел к Флейтисту. Процедура повторилась. Жестом он подозвал Софью. Потом настала очередь Анны. Девушка слегка вздрогнула, когда крючковатые пальцы легли ей на лоб, откинув челку. Но, судя по всему, ничего неприятного в этом не было — через минуту, когда волхв убрал руку, она улыбнулась, встряхнула головой.

Вадим не был готов к тому, что от прикосновения сухих шершавых пальцев между висками проскочит разряд тока. Не сразу он понял, что ему только показалось, никакого электричества не было. Просто каждый момент нынешней ночи ожил в памяти. От начала — пробуждения в метро, до самого конца. Картинки всплыли, подхваченные потоком чужой воли, и забурлили в сознании. Каждая реплика, каждая случайная мысль. Вадим сам им удивлялся — многое он понимал впервые. «Сколько же всего проходит не замеченным, не услышанным…» — он был потрясен.

— Что ж, понятно, бездельники, — стукнул посохом о землю судья. — Жди, Флейтист, Купальской ночи — там и сойдемся, обговорим все. Правда за тобой, но решать-то кругу. А этого хитроумного отпусти пока, никуда он не денется.

Флейтист кивнул, но руку не разжал. Старик пожевал губами, хмурым взглядом обежал всю компанию, остановился на Вадиме и Анне.

— Замучили вас, вижу. Не по обычаю это. Помочь не могу, а вот если спросить о чем хотите, так говорите, отвечу.

Анна отреагировала первой. Подошла к волхву вплотную, что-то сказала на ухо. Вадиму было страшно любопытно, что же за вопрос она задала. Старик покачал головой, помедлил.

— А хочешь?

Девушка уверенно кивнула и добавила:

— Очень…

— Будет, будет тебе… — ответил судья.

У Вадима вопрос возник спонтанно. В детстве произошел один случай, который он запомнил едва, но много раз слышал пересказы матери. На улочке в Анапе, где они отдыхали, к молодой мамаше подошла цыганка и предложила погадать на судьбу ребенку. Мать согласилась. Цыганка, сама молодая девица, присела на корточки рядом с пятилетним Вадимом, взяла его за руку — и упала навзничь, потащив ребенка за собой. Лицо ее посинело, на губах выступила пена. Повторяла она только одно слово: «предсказанная…». Через хрип и стоны его разобрала и мать, и сам Вадим, с трудом вырвавший руку.

Сам он запомнил немногое — закаченные глаза женщины, смуглые руки, скребущие по асфальту, испуганное лицо матери. Та не знала что делать: то ли уйти поскорее, то ли вызвать «Скорую». На ее заполошные крики «Помогите, врача!» прибежали другие цыгане, утащили свою. Мать говорила, что, наверное, у цыганки была эпилепсия. Но странный случай ей запомнился надолго, и она часто вспоминала его. Вадиму тоже запало в душу слово «предсказанная». Трактовал он его по-разному. Иногда думал, что ему суждена встреча с какой-то особенной женщиной. По крайней мере, именно эта мысль всплывала, когда Вадим разводился. Ошибка, не его судьба — и все казалось простым и ясным.

Как рассказать, Вадим не знал. Но судья понял его замешательство, вновь коснулся лба. Хитро усмехнулся поначалу, потом резко убрал руку, взялся ей за посох. Из-под мохнатых бровей посмотрел на Вадима. Круглые желтые глаза под складками морщинистых век потемнели.

— То, про что спрашиваешь — ближе, чем думаешь. Сумеешь ложь от правды отличить — удержишь… — как-то мрачно сказал волхв. И добавил, притопнув:

— Идите уж!

«И примешь ты смерть от коня своего…» — подумал Вадим. Ответ можно было понимать, как угодно. И пользы в нем никакой, по крайней мере, на первый взгляд, не было. «Ближе, чем думаешь»? Мог старик иметь в виду Анну? А если именно о ней и шла речь, зачем такие выкрутасы? Для пущей романтики ситуации?

Еще вчера, — и происходи все это в книге, — Вадиму ответ бы понравился. Загадочно и со смыслом. Однако нынешняя ночь заставила пересмотреть многие убеждения. И о волшебстве, и о мудрости, и о неконкретных ответах Вадим теперь думал без прежнего восторга. Практика показала, что в книге все смотрится уместно, а вот когда лично тебе дают ответ, который можно понимать как угодно, о мудрости ответчика не думаешь. Скорее, чувствуешь себя дураком.