Дмитрий Биленкин: Искатель. 1970. Выпуск №6

Стреляя в воздух, я ожидал, что «привидение» тотчас же прекратит свои глупые шутки. По моим расчетам, оно должно было или тотчас же броситься наутек, или остаться на месте, обалдев от страха. Неожиданность выстрела даже на крупных зверей действует ошеломляюще. И если бы после выстрела кто-нибудь в темноте дико завыл, захохотал или даже набросился бы на меня, я и этому не удивился бы: это соответствовало бы и природе «нечисти», и той обстановке, в которой все это происходило.

Но на самом деле произошло нечто совершенно невероятное… Как только смолкло эхо выстрела, страшные хрипы мгновенно прекратились. И тотчас же моих ушей коснулся другой звук. О, я никогда не забуду этого звука!..

Он был так прекрасен и нежен, что у меня перевернулась душа. Начавшись с низкой вибрирующей ноты, этот звук, как река в половодье, ширился, рос и скоро заполнил собой все. Вокруг не было ничего, кроме этого звука!

Это кто-то невидимый в темноте играл на скрипке…

А теперь вообразите себя на моем месте. Темный, хоть глаза выколи, чердак; охота за «привидением»; оглушительный звук выстрела… И вдруг игра на скрипке… Да какая игра! Я очень люблю скрипку и чуточку смыслю в игре на ней. Это была прекрасная игра — игра большого мастера. Когда я заслышал вибрирующие рыдающие звуки, мне показалось, что крутом зажглись чудесные огни… И вот я спрашиваю: каковы были бы ваши ощущения, если бы вы тогда были на чердаке?

Конечно, будь это при других обстоятельствах, я с большим удовольствием прослушал бы чудесную мелодию. Но скачок был слишком велик — он не мог уложиться в моем сознании. Мне никогда не приходилось слышать, чтобы «привидения» играли на скрипке. Кто, в самом деле, мог на чердаке этого заброшенного дома так чудесно играть на скрипке? И что, в конце концов, все это значит? Холодный ужас зазмеился у меня в голове.

Может быть, это продолжалось очень недолго, но мне показалось, что прошла целая вечность, пока играла в темноте таинственная скрипка. В эти мгновенья я не жил, — я весь был парализован ужасом. Первый проблеск сознания вернулся ко мне, когда замерла последняя нота. И тут я вдруг почему-то вспомнил, куда, ложась спать, девал спички. Они лежали в прикладе ружья. Как не мог вспомнить я этого раньше?

Однако у меня не хватило духа зажечь огонь. Я боялся увидеть нечто такое, чего был бы не в силах перенести. Страх еще цепко держал меня в своих лапах. Звуки скрипки давно смолкли, и только дождь однообразно стучался в крышу. Я попытался взять себя в руки.

«Что за чепуха, — подумал я. — Или все это я вижу во сне, или просто галлюцинирую…»

И я стал открывать крышку в прикладе ружья, чтобы достать спички, но тут новая волна ужаса захлестнула меня. Почти у самого моего уха чей-то невидимый голос вдруг заговорил из темноты.

Остальное помню смутно. Кажется, я все же зажег спичку. Я стоял среди чердака неподалеку от печной трубы. Вокруг никого не было. Как во сне обошел я трубу, заглянул в углы, посмотрел слуховое окно — оно было забито. Чердак был пуст. Пуст, как бутылка у пьяницы.

Дальше в моей памяти полный провал. Вероятно, я бросился к люку, чтобы бежать с чердака, но у меня не было больше спичек: в темноте я не мог найти выхода. Сколько времени продолжался этот кошмар? Этого я никогда не узнаю. Несомненно только то, что тогда я был у последнего предела, за которым начинается безумие…

Опомнился я только тогда, когда произошло нечто такое, что должно было бы показаться не менее странным, как и все предыдущее. А между тем оно-то и спасло меня если не от смерти, то, во всяком случае, от сумасшествия. Ползая в безумном ужасе по чердаку в поисках выхода, я вдруг услышал тягучий мелодичный звон. Этот звон напомнил мне что-то хорошо знакомое. Я застыл в изумлении, прислушиваясь. Да, это был тот самый звон! И тогда точно пелена упала с моего затуманенного ужасом мозга: я понял все…

Если бы кто-нибудь мог видеть меня в тот момент, он подумал бы, что я сошел с ума: я, стоя в темноте, хохотал. Хохотал на весь дом, хотя мой разум был в порядке.

Теперь вы сами можете догадаться, в чем дело. Утром я полез на крышу этого дома и нашел все так, как ожидал. Антенна была протянута по самому коньку крыши, отвод от осветительного провода был сделан незаметно почти у входа, а приемник с усилителем искусно спрятан в потолке, как раз над той комнатой, в которой я расположился для ночлега. Короче говоря, в тот вечер я слушал обрывки концерта по радио из Москвы. Передача, как всегда, закончилась боем кремлевских часов. Это и помогло мне распутать всю хитроумную штуку: сотрясение при выстреле случайно восстановило плохой контакт в установке.