Сергей Галихин - Гость

Вот только усы… У Луиджи не было усов. Да какая разница. Почему итальянцу не быть похожим на русского и русскому — на итальянца?! Разве мало было иноземцев на Руси. Тем более итальянцев. Еще неизвестно, кем были предки у того итальянского монаха. Решив не ломать голову, Стас развязал узелок, взял уже остывший пирожок и откусил от него. Внизу воины разбрелись и смешались с толпой зрителей. Полумесяц давно стал кругом.

Представление началось. Сначала сошлись два молодца богатырского вида.

Судя по всему, им было лет по двадцать, но телосложение… не хотел бы Стас встретиться с кем-нибудь из них в темном переулке. Щедро осыпая друг друга ударами, бойцы перемещались — то приближались к пристани, то отдалялись от нее. Вдруг один из молодцов раскинул руки и упал навзничь. К нему тут же подбежали мужики, оттащили в сторону, а еще один окатил его водой из ведра. Упавший зашевелился и, перевернувшись набок, сел. Зрители отметили его проигрыш звонким смехом.

Один из воинов, лет сорока пяти, передав копье соседу, начал раздеваться, очевидно, решив попробовать свои силы. Победитель терпеливо ждал, отпуская шутки в адрес служивого, толпа посмеивалась над ним. Раздевшись, ратник вошел в круг и встал напротив молодца. C минуту они стояли, сжав кулаки и не решаясь схватиться, после чего все же сошлись и обменялись парой ударов. Тут служивый изловчился и от души саданул противника по скуле.

Молодец оторвался от земли и, пролетев пару метров, упал замертво. Снова выбежали четыре человека и оттащили в сторону бездыханное тело. Толпа разочарованно загудела, замахала руками. Служивый молча начал одеваться.

А на середину круга вышли шесть человек и, разделившись трое на трое, встали друг против друга. Раздался свист. Первую минуту дрались по правилам, норовя зацепить противника не по носу, так по уху или в грудь садануть, так, чтобы с ног долой. Но вскоре началась обычная свалка. Дерущиеся лупили друг друга руками и ногами, не разбирая, в голову попал или в живот.

После кулачного боя на середину круга выкатили бочку браги. Сначала по хмельному ковшу получили те, кто дрался, а потом и каждый желающий. И завертелось у реки веселье, заплясались пляски, и те, кто полчаса назад норовил разбить нос другому, уже в обнимку поднимались от реки, пошатываясь от браги, ударившей в голову.

Солнце почти коснулось горизонта. Улицы города заметно опустели, хотя шум праздника еще слышался то там, то здесь, словно не хотел заканчиваться с исходом дня. Медленно переставляя уставшие ноги, Стас бродил по опустевшим улицам. Уже час он искал место для ночлега и не мог найти что-нибудь подходящее.

А найти было необходимо. Расхаживать по городу ночью было опасно.

С наступлением сумерек практически все улицы Москвы запирались на ночь положенным поперек бревном и охранялись сторожами. Если сторожа ловили позднего прохожего, его непременно сначала грабили, а потом избивали или сажали в тюрьму. Исключение делали только людям именитым или известным.

Этих провожали до дома. Стасу нечего было терять, кроме чужого кошелька, но и получить тумаков ему тоже не очень хотелось. К тому же кошелек был приметным. Если бы обвинили в воровстве, то оправдаться было бы непросто.

Стас предполагал, что в этом веке воровство каралось смертью только когда оно было совершено с целью разбоя, но легче от этого не становилось. Чтобы узнать правду, подозреваемому обычно палкой разбивали пятки, давали несколько дней отдохнуть, а пяткам распухнуть, после чего экзекуция повторялась.

Если вина была доказана, то преступника вешали.

В этих невеселых размышлениях Стас дошел до места, где улица упиралась в большой двухэтажный деревянный дом, который назывался хоромы, с резными наличниками, дубовыми воротами и флюгером в виде петуха на крыше. Направо и налево уходили новые улицы, а перед Егоровым на огромных воротах красовался витиеватый вензель в виде буквы «М». Это было фантастическое везение.

Стас не надеялся, что его осыпят благодарностью, но пустить переночевать на сеновале могли запросто. Судя по дому, человек в нем жил знатный. Да и накормили бы — не убыло. От пирожков остались только воспоминания, а квас в кувшине плескался уже на самом дне.

Стас несколько раз ударил кулаком в тяжелые ворота. Дубовые доски отозвались глухим басом. Стас оглянулся. Улица была пуста. Когда он повернул голову обратно, в проеме открытой в воротах калитки стоял огромный бородатый мужик с выпущенной поверх штанов рубахой. От неожиданности Стас вздрогнул и замер с приоткрытым ртом. Взгляд у мужика был недобрым. Стас растерялся и молчал.