Вольдемар Грилелави - Плач кукушонка

Иваныч и Женя продолжали общения с новогодними знакомыми. Но вот Влад исстрадался. И простился с Наталкой безо всяких обязательств. Тем более, она на пять лет старше. И новогоднюю интрижку посчитали, как мимолетнее развлечение. Но на второй день разлуки Влад затосковал. Его мысли переполняли воспоминания. Все заново всплывало: и голос, и слова, и движения. Столько много ласки и любви еще не сваливалось на его молодой организм. Хотелось повторений. И не по пьяни, а трезво и осмысленно. И уже немного стыдился той фантазии с надуманными героическими приключениями. Душа требовала откровений и пониманий.

Первым ночные бдения Влада обнаружил Женя, который, как всегда, на ночь напивался зеленого чаю, и организм требовал частых ночных походов на горшок. Поначалу Влад отнекивался, но ему самому требовалось излить душу, чтобы ослабить эту нервную перегрузку на сердце. И он разоткровенничался, поведав о своих страданиях на старый новый год. В связи с отсутствием посторонних говорунов, Иваныч с радостью встретил появление новой темы и спешно занял трибуну наставлять и учить по жизненным закоулкам и ухабам.

— Запомни, Влад, два основных правила поведения летчика в командировке: допускается только страсть и никаких намеков на любовь, а любить допустимо лишь моложе и краше жены. И то в исключительных случаях.

— Она красивая и очень хорошая, — Влад прямо глаза прикрыл от сладких воспоминаний.

— Но не лучше жены, — возразил Иваныч. — К тому же старуха. Не должна быть новая пассия старше прежней. С такой регрессией и до некрофила скатиться запросто.

— Хотелось бы, Иваныч, значение столь мудреного слова понять, — робко попросил Женя.

— Это любовь в гробу, — грустно пояснил Влад, от чего Женя неприятно скривился. — Понимаю, Иваныч, а принять не могу. Занозой в сердце сидит и колет. Больно ведь.

— Ладно, порешим так, — постановил Иваныч. — Отпустим тебя к ней на пару дней, дабы сам убедился в правоте наших слов. Лучше один раз трахнуть, чем сто раз сие деяние представлять. А то от твоего горько-кислого вида у Жени жизненный тонус падает.

— И вовсе он не падает, — испуганно возразил Женя. — Как стоял, так и стоит.

— Тонус и пенис — понятия абсолютно разные.

— Ага, — согласился Женя. — Но все равно мне Влада вид как-то по барабану. Его проблемы, у него пусть падает.

— Наливай, — скомандовал Иваныч. — А ты созванивайся и вперед, поднимай настроение с тонусом и хренисом.

Наталья встретила его с широко раскрытыми от удивления и безумной радости глазами. Влад не стал звонить, а просто собрался вечером и пришел. Он долго звонил в дверь, слыша сквозь тонкую фанерную обивку слабое бренчание простуженного охрипшего звонка, затем нетерпеливо постучал. И только тогда услышал шаги, приближающиеся к двери. Наталья стояла в коротеньком халате и с распущенными растрепанными волосами. Она сначала не поверила в видение, но быстро пришла в себя и, схватив Влада двумя руками за воротник летной куртки, зашвырнула его в квартиру. От радости она не знала, за что хвататься. Быстро усадила его за стол, побежала на кухню, притащила несколько тарелок с закусками, бутылку вина, бокалы. И все говорила, говорила. Потом замолкала, становилась перед Владом на колени и обнимала его ладонями свое лицо. Затем вскакивала и продолжала говорить и бегать.

— А Райка сказала, что ты больше не придешь. Все это просто командировочные шашни. А мне так хотелось хоть еще раз тебя увидеть, ощутить. Хотелось всего тебя.

— Рая это кто?

— Ну, та, которую ты сперва пригласил. Она потом пожалела, когда узнала, кто ты. Ей поначалу показалось, что ты солдат с отряда в самоволке. Сильно молоденький. А потом ты ей понравился, но я тебя уже не отпускала.

— А родители где?

— Они на неделю уехали в Россию, там мой старший брат живет. Вот погостить решили. Так что нам никто не помешает.

Им действительно никто не мешал все эти дни. Влад с утра уходил в гостиницу, а вечером словно домой возвращался в любовное гнездышко, где они никак не могли намиловаться друг другом. Потом вернулись родители, затем закончилась командировка, и Наталка, чувствуя приближающуюся разлуку и понимая сердцем, что она возможна навсегда, последнюю ночь проревела у него на груди.

С тяжелой болью в сердце и тоской в груди покидал Влад этот приграничный городок, но обещал обязательно и очень скоро вновь посетить его.

Татьяна встретила его подозрительно ласково. Во-первых, не сдержала свое обещание по вопросу убытия к маме. Во- вторых, повисла у него на шее прилюдно, схватила командировочную сумку и потащила мужа домой, где все говорило о подготовке к встрече, учитывая даже легкое спиртное на столе. Влад, не ожидая таких перемен, сперва опешил, затем заподозрил во всех грехопадениях. Но в конце обрадовался, позабыв начисто командировочные похождения, и весь вечер и всю ночь счастливо и весело рассказывал о боевых буднях пограничного отряда, в которых самое непосредственное участие с главенствующей ролью в этих событиях принимал экипаж, а особенно старший летчик-штурман, коим является Влад.