Лев Константинов - Искатель. 1969. Выпуск №5

Малеванного знали во многих селах и любили за веселый характер, смелость, за то, что шел по жизни открыто и приветливо. Однажды, это было в сорок четвертом, сразу после освобождения области от оккупантов, Малеванный долго гонялся по лесам за бандой сотника Яра. Собственно, от этой банды осталось одно охвостье. Кого выбили, кто сбежал из леса при первой же возможности. Но уцелели наиболее оголтелые. Яр отличался неимоверной жестокостью. Малеванный со своей группой оказался в небольшом селе сразу же после того, как там побывал Яр. Дымились, догорали хаты. На широкой деревенской улице рядком лежали несколько человек. У одного, пожилого седоусого крестьянина, в груди, торчал плоский немецкий штык, вместо лица — кровавая каша. «Председатель сельсовета, — сказал кто-то из уцелевших жителей. — А вот там его дочка…» Молоденькая девушка, казалось, обняла ствол яблони, прижалась к нему щекой. Малеванный подошел ближе. Бандиты пришпилили девушку к дереву большими гвоздями. Тут же лежал комсомольский билет девушки — страницы его слиплись от крови.

Малеванный в ту ночь загнал Яра в лесную балку. Ночь была душная, по краям темного неба беззвучно полыхали зарницы, бандиты залегли за деревьями. Они отчаянно отстреливались. Лейтенант приказал солдатам подойти вплотную и забрасывать гранатами. «За ту дивчину, — сказал Малеванный. — и чтобы ни один не ушел…» А потом встал во весь рост и подошел к темному обрыву.

— Слухай, Яре! — крикнул лейтенант в темноту. — Це я, Мальованый. Чи знаешь такого?

— Знаю, пес, — откликнулся Яр. — Бережу для тебе кулю!

— Сообщаю, что народным судом за преступления против Советской власти тебе вынесен смертный приговор. Приговор приведу в исполнение лично. Сегодня! — Сказал, будто вколотил гвоздь в доску.

Был короткий бой, когда пламя от гранатных взрывов вплелось в отблеск зарниц и глухо стучали автоматы. «Хлопцы! — крикнул своим Малеванный. — Не трогайте Яра, хочу глянуть тому кату в глаза». Они встретились на дне балки лицом к лицу, и Яр бросился бежать. «Да умри ж хоть по-человечески! — закричал лейтенант. — Повернись лицом к смерти!»

Еще долго потом, стоило лейтенанту закрыть глаза, виделась ему девушка, обнявшая яблоню…

Ненависть к бандитам росла у Малеванного день за днем, она была как завещание той дивчины — если ты мужчина, отомсти. Потому и не щадил себя, лез в самое пекло. Как-то сказал Нечаю:

— Понимаешь, Иванку, одна у меня мечта — дожить до того дня, когда выполем эту мерзость. Навсегда…

Но эта ненависть со временем не превратилась в злобу. Она была осознанной и целенаправленной, помогала бороться, а не ослепляла.

Другую дорогу прошел Роман Савчук. Он попал к Рену в 1943-м. Рен был тогда молодым, уверенно и властно ходил по земле, легко вскакивал в седло. Носил сотник польский китель с накладными карманами, щегольские галифе, мазепинку с трезубом. В том селе, где валялся в горячке Роман, сотник равнодушно распорядился жизнью десятка людей, родственников партизан и коммунистов.

Из одной хаты выволокли Романа, он только начал подниматься после болезни. Привели к Рену. Проводник посмотрел на подростка, раскатисто захохотал. Жалкий был вид у хлопца: остро выступили скулы, глубоко провалились лихорадочные, колючие глаза — скрутила хвороба.

— Вот партизанского выкормыша поймали, — гордо доложил сотнику «боевик» [20] Боевик — член бандитской группы.

Роману трудно было стоять, и он оперся спиной о тын. Услышал, что сказал бандеровец, похолодели ноги, подумал, что приходит конец.

— Я с партизанами не знаюсь, — умоляюще обратился к сотнику. — Як на то, давно уже шукаю уповцев. Вышкол [21] В ы ш к о л — выучка, обучение (укр.). маю, — добавил с некоторой гордостью.

— Щенок, — без злости сказал Рен. — Откуда такой?

Роман изложил историю своих скитаний.

Рен выслушал, поверил хлопцу, приказал «боевикам»:

— Возьмем этого шмаркатого швайкала [22] Шмаркатый ш в а й к а л — сопливый босяк (диалект). с собой. Подкормим, и нехай воюе. Чтоб не говорили, что мы только убиваем, — ткнул в сторону дымившихся пепелищ. — Для тех, кто не забыл святые заветы предков, моя сотня как родная семья…

Роману не улыбалось бродить с уповцами по лесам, но понимал: будет перечить — налегке отправится на свидание с теми самыми предками. И потому сказал благодарно: «Бардзо дякую, батько».

Кто-то из приближенных заметил одобрительно: