Люда и Игорь Тимуриды - Моя профессия ураган

Даже в сильный священный танец тела я вкладывала для любимого все чистое сердце… Странно, но ни одной мысли о страсти почему-то не рождалось у меня, когда рядом был Радом. Я видела только его, и только его, и тонула в нем… Он как магнит поглощал все мои восприятия, и теплая волна в сердце буквально кидала меня к нему, рвала, тянула, крутила… Я физически ощущала это притяжение — лицо, нет сильный лик его, словно врезались мне в мозг…

Я танцевала для любимого, больше — для мужа… Сильное, гибкое, но женственное и прекрасное тело — в этом у меня, как и у всех тэйвонтуэ уже не было промахов. Правда сейчас слишком юное и тонкое… Тело было совершенным — женщины, в отличие от мужчин, допускавших иногда переразвитие иных боевых мышц ради силы в ущерб красоте, никогда не допускали подобного… А женские гормоны естественно формировали лишь женский абрис тела, несмотря на тренировки…

Странно и удивительно наблюдать, как тело хорошо тренированной женщины, несмотря на то, что она работает как мужчина, не бугристое в обычном состоянии, а словно полностью гладкое, удивительное, литое, как из воды вышла.

Надо увидеть такое абсолютно гладкое тело, без малейшей капли жира или провисания, но со смягченными линиями мышц, чтоб понять всю его бешенную, невыразимую красоту и очарование… От вида этих гладких, плавных, но невыразимо крепких форм, мужчины шалели… Так работал женский гормон и женский аппарат, не дозволяя людям уравниваться, а лишь выявляя все особенности пола при тренировке. Хотя мы, женщины, явно предпочитали тренировать выносливость и ловкость силе — техника приемов и оружие скрадывали преимущество в силе, и, наоборот, давали преимущество тому, кто ловчее и быстрее, а не сильнее… Женщина тэйвонтуэ была часто опасней мужчины тэйвонту — в этом я убедилась на примере с Тигэ.

Я не испытывала смущения.

Я была в моем представлении жена, которую муж почему-то не хочет, и мне от этого было мучительно больно и стыдно перед людьми… И я даже желала его соблазнить, раз так, будто меня отвергали…

Сколько раз Радом не выдерживал, и, подскакав, начинал меня ласкать, а я просто лежала на спине летящего во весь опор коня и нежилась в его любви, спокойно и отрешенно глядя на него, не сводя с него больших, широко раскрытых и чуть испуганных раскосых глаз.

Надо сказать, что я была еще больше по-детски скорей напуганной этим, чем что-то ощущала, кроме его большой и теплой родной руки, за которой я тянулась… Моляще и испуганно жалобно глядя, когда его сильная рука властно ложилась на мое четко очерченное лоно… Я позволяла ему это потому что он хотел, и доверялась ему, поверив ему все, свою честь, а не потому, что сама этого хотела… Самой мне больше хотелось прильнуть к его груди, чтоб он меня взял на руки и мы сидели вместе, успокоено глядя на небо и наслаждаясь тишиной сердца, ощущая стук наших объединившихся сердец и замирая от теплой подымающейся волны в нем, рожденной близостью любимого… Чистоту моего сердца, рождающуюся при виде его, ничто не могло затронуть…

Впрочем, Тигэ была тут как тут. Каким-то образом она оседлала одну из кобылиц и объездила ее, несмотря на все ее выходки и штуки. И ездила на ней, вместо того, чтобы скакать сзади на своем старом мерине, которого я специально купила для нее из уважения к ее старости. Я ж ее предупреждала!

— Девочка моя, не родился еще тот, которого не может усмирить старуха Тигэ, прожив всю жизнь с принцессой и ее отпрысками… — хладнокровно ответила та.

Я только фыркнула.

— Ну, смотри, — сказала я. — Я не виновата. Мне только лучше, если тебя повезем поперек седла…

Но пока поперек седла часто возили меня, ибо Тигэ беспощадно и бесчеловечно меня скручивала, пользуясь тем, что я еще не отошла от болезни, и безжалостно меня порола за каждую мою выходку. Я только жалобно вопила:

— Радом!

Но Радом не вмешивался. Тэйвонту не вмешиваются в действия женщин, к тому же старых. Это их волчий закон. Их женщины и сестры могут лупить их как угодно и делать что угодно, тузить их, а они, только прячут болезненные места и не сопротивляются. Впрочем, последнее часто бесполезно, ибо женщины более ловки в обращении с оружием, еще и с таким садистским, типа железной палочки с локоть.

Мужчина лишь уходит и пытается ускользнуть от разъяренной женщины. Только в спарринге в учебном бою, понарошку, тэйвонту сражается с женщиной. Или в настоящем бою, если она на вражеской стороне. Но этого не бывает, ибо тэйвонту издревле между собой не сражаются, даже если состоят во враждебных партиях — все знают этот закон. А у дожутов нет женщин. Потому — все для блага Дивенора, нет розни!