Андрей Гуляшки - Драгоценный камень

— Геологу без воображения — грош цена, — начал сердиться Спиридонов.

— Геолог, который не считается с фактами и выводами, вытекающими из фактов, — вообще не геолог. — Вылю Власев расстегнул вторую пуговицу на своем жилете — действие, которое он производил обычно, только отходя ко сну. — А где у него факты, товарищ Спиридонов? Почему он не дал вам ни кусочка материальной истины? Хотя бы одного кристалла?

Спиридонов хотел ответить ему резкостью, сказать что-нибудь такое, что сразило бы его, но раздумал и замолчал.

Действительно, молодой геолог не представил ни одной пробы, ни одного кристалла. Он просто утверждал, что напал на «обнадеживающие» следы, которые, по его мнению, говорят о возможном присутствии берилла в районе, в котором бригада будет производить разведку. Он только высказывал свою гипотезу, и ничего больше.

Но это была гипотеза, заключающая в себе нечто величественное, нечто бесконечно важное для науки, для обороны страны, для народа. Такая гипотеза могла появиться только у человека с отважным сердцем и дерзким воображением. А если смелое воображение сочетается у него со способностью к трезвому научному мышлению, почему же не помочь такому человеку? Вылю Власев — крупный химик, дарования его известны, но он скептик по натуре, ему кажется фантастическим все, что не подтверждено наглядно, не проверено в лаборатории. Но что будет с исследовательской работой, если всегда и во всех случаях требовать «наглядных» материальных доказательств? В истории великих открытий сколько угодно примеров, когда простая догадка, первоначальное смутное предположение играли решающую роль в дальнейших успехах.

Весь вопрос в том, кто такой Андрей Андреев — серьезный ученый или честолюбец, который стремится во что бы то ни стало поднять шум вокруг своего имени. Но, если бы он был тщеславным хвастунишкой, он непременно раззвонил бы направо и налево о своей гипотезе, и теперь вся София говорила бы о берилле и о том, какие реактивные самолеты и стратосферные летательные аппараты будут делать из металла бериллия. Однако же молодой геолог не казался кичливым болтуном... Краткой запиской в двадцать строк он скромно сообщал о своих догадках, приводил некоторые соображения и просил оказать ему содействие.

И сейчас, обдумывая, что сказать Вылю Власеву, как взволновать его сухую эмпирическую душу, инженер Спиридонов снова вспомнил первую встречу с юношей. Встрече предшествовала короткая, но бурная перепалка за дверьми его кабинета. Он приказал рассыльному никого не пускать — у него была в это время срочная работа, — а нетерпеливый посетитель упорно рвался к нему. Затем послышалась какая-то возня, и через несколько секунд в кабинет влетел огромный детина — головой он касался притолоки. На нем была спортивная рубашка; засученные рукава открывали крепкие, мускулистые руки, густо обросшие волосами до самых кистей. Это был курносый молодой человек со скуластым смуглым лицом и сияющими, как электрические лампочки, светлыми серо-голубыми глазами.

Инженер Спиридонов нахмурился — он любил смелых людей, но терпеть не мог нахалов, особенно если кто являлся к нему без пиджака и с засученными рукавами. Он приготовился выставить этого человека и подбирал в уме подходящие к случаю сильные выражения, но, приподняв очки, вдруг вспомнил, что знает этого юношу, и не просто знает, а что это его подчиненный, геолог. Полтора года назад его перевели из горноизыскательского отдела в геологоразведочный.

Поскольку досада его еще не улеглась, а в полуоткрытую дверь заглядывал помятый в схватке, но все еще не смирившийся с происшествием рассыльный, он спросил строго и довольно недружелюбно:

— Что вам, товарищ, и почему вы входите ко мне в таком виде?

— Простите, — сказал двухметровый детина и покраснел, как будто его обдали кипятком. — Простите, что я вас беспокою, но этот человек, — он показал головой на рассыльного и дружески ему улыбнулся, — этот человек уже третий раз меня отсылает, не пропускает к вам. Разумеется, он не виноват, это вы ему приказали, и я на него не сержусь. А в среду вечером мы уезжаем — я в третьей бригаде, — в среду вечером мы уезжаем, и, вы понимаете, времени терять нельзя. Вот, — он вытащил свой бумажник и достал оттуда сложенный листок. — Я тут кое-что объяснил. Прочтите. Если вы найдете это интересным, позвоните мне. Я написал внизу свой телефон — карандашом.

Он положил листок, пробормотал еле слышно «извините» и, пятясь, выбрался из комнаты.