Дино Динаев - Мальчишник в зоне смерти

— Чего Ржавый хотел то? — напомнил Шершавый.

— Стрелку хочет.

— По поводу чего?

— Сказал, что хочет узаконить новые отношения.

— Кто поедет то? — озабоченно спросил Шершавый. — У нас и ехать некому.

Дядя Боря умолчал о том, что то же самое он сказал Ржавому.

— А мне по барабану кто приедет, — проскрипел он своим надтреснутым голосом, по слухам голосовые связки у него еще с воркутинских лагерей были крепко прихвачены кожно-венерической инфекцией настолько глубоко, что не поддавались никакому излечению, а уж бабок Ржавый на это дело потратил немеренно, все без толку. — В случае чего, я с него за все спрошу. Если что не так, кровушкой платить заставлю.

— Забыл ты наши воровские законы, раз кровью на стрелке стращаешь, — попенял дядя Боря.

— Твой закон это я. Выбирайте главного, базар только с ним вести буду. Насчет подробностей завтра тебе Диего позвонит. Не забыл его еще? — Ржавый опять заскрипел, словно старая панцирная койка.

От его смеха дяде Боре едва не сделалось плохо. В последнее время со здоровьем у него были проблемы. Один раз ему поплохело прямо на молодой любовнице. В таком нелицеприятном виде, со спущенными портами, врач неотложки его и обследовал. Плохое предчувствие у него было. Он слышал еще молодым, что бывает такое предчувствие у старых воров-предчувствие собственной смерти. Однако умирать ему совсем не хотелось. Своей беспокойной жизнью он заслужил спокойную старость. А умирают пусть молодые. Они ни черта не смыслят в жизни, не умеют по капле смаковать те удовольствия, что она предоставляет.

— Кто поедет то? — повторил вопрос Шершавый.

— Леший, — ответил дядя Боря, изподтишка изучая реакцию коллеги, через которую можно было судить о том, как отнесутся к новости все остальные.

— Окстись, Леший в реанимации! — одернул его Шершавый.

— Сынок его поедет. Он ведь тоже Леший!

— Да он сопляк еще. И он не при деле.

— Сам тогда езжай!

— Почему я? — стушевался Шершавый.

— Тогда не лезь не в свое дело. А людям своим объясни, что такова воля самого Лешего.

— Так он вроде ничего такого не говорил.

— Думаешь, он против родного сына слово бы поднял?

— Кто ж против родной крови пойдет?

— То-то же!

Обработав в нужном ключе командира боевиков, дядя Боря позвонил своему информатору и велел ему срочно приехать.

Не имея возможности внедрить к Ржавому своих людей, Рекунков купил одного из портовых. Звали его Семен Костылев по кличке, естественно, Костыль. Человечком он был небольшим, но кое-какую информацию городские через него получали. Костыль загодя сообщил о нескольких визитах портовых в магазины, что ходили под крышей Лешего, после чего им устроили теплую встречу и отбили охоту на подобные вылазки. Хоть информация частенько подтверждалась, Рекунков никогда особо Костылю не доверял. В последнее время тот стал дерганным, говорил, что предчувствие у него нехорошее и просил большие деньги, чтобы слинять насовсем за море.

Костыль приехал через час после звонка. Под два метра ростом, под белыми полотняными штанами ходулями дергаются длинные ноги. Грубое худое лицо. Он прошел к столу, налил полный стакан водки и выпил его залпом.

— Ты становишься алкоголиком, — поморщился Рекунков.

— Пожили бы как я, с занесенным топором над головой, еще не так бы запили, — пожаловался Костыль. — Деньги принесли? Мне еще с прошлого раза задолжали.

— За что тебе платить, коли ты ничего не говоришь? — возразил Рекунков. — Борзеть с твоей стороны по этому поводу было бы некультурно. Выкладывай, что есть новенького, а уж мы поглядим, платить или нет.

Сразу после этих слов у Костыля случилась истерика. Ничего неожиданного в этом не было: истерики случались и раньше, но в этот раз Костыль выглядел всерьез напуганным, он сказал, что его загнали на самый край, и что дальше терпеть страх нет уже мочи, так что пора линять по серьезному. И попросил денег. Триста тысяч баксов.

— Мы просто так такие бабки не платим, — заметил дядя Боря. — Подай нам на блюдечке Ржавого, чтобы мы могли его схарчить и косточки обсосать, получишь не триста, а пятьсот тонн зеленых.

Едва присевший Костыль опять вскочил и затравленно огляделся.

— Не люблю я, когда про людей говорят, что их собираются харчить. Мне еще Диего своими шуточками надоел. У него все разговоры, что люди это мясо.

— Ладно, скажем по-другому, — согласился дядя Боря. — Помоги Ржавого завалить и получишь пол-лимона сразу.