Дино Динаев - Мальчишник в зоне смерти

Диего, ни слова ни говоря, дает ему такую тяжелую затрещину, что тот натыкается на стул и садится на него.

— Я тебе ничего не обещал! — раздраженно говорит он. — Как же ты меня достал! — потом он оборачивается к Базлову и говорит. — Ладно, покажем его Большому Пальцу.

— Может, вы меня тут оставите? — неожиданно даже для себя просит Аркаша.

— Не, в доме нельзя, — качает головой Базлов.

— Нельзя, — соглашается Диего. — Проводи друзей в машину.

Аркаша хотел помочь Артуру подняться, но едва они коснулись друг друга, как между ними словно проскользнул колючий разряд, оттолкнув в разные стороны.

— Давно с тобой это? — спросил Артур.

— Что? — не понял Аркаша. — Со мной все в порядке.

— Нет, не в порядке, — покачал Артур головой. — Как и со мной. На нас обоих указал палец, значит в тебе такой же дар, как и во мне, но в тебе он до сих пор никак не проявился. Больше того, я вижу сквозь тебя. В тебе пустота, ты готовый носитель. Мы оба для чего-то предназначены, но для чего предназначен ты? Пустоту в любой момент может заполнить нечто страшное.

Испугавшись его горяченного бреда, Аркаша отстранился.

— Что ты несешь, псих? — выкрикнул он. — Тебе лечиться надо!

Базлов, с интересом наблюдавший за перепалкой, сказал:

— Пожалуй, тебе не стоило его спасать.

— Это не в моих силах, — покачал головой Артур. — Я уже давно не делаю то, что хочу. Мне запрещено.

— Интересно, кто это тебе запретил? Разве у тебя есть еще хозяин кроме Диего? — Базлов упер руки в бока.

— Ты не поймешь.

— Куда уж нам.

— Нельзя мне. Что-то говорит мне, что если я начну использовать свои способности для насилия, произойдет что-то ужасное.

— Что же такого ужасного может произойти?

— Погибнет много людей.

Базлов нарочито внимательно смотрит на него и пафосно вопрошает:

— А тебе никто не говорил, что ты самый настоящий псих?

— Я не такой как все, но это мой крест, и я ничего не могу с собой поделать.

Новенькую в восьмой класс элитарного Первого колледжа привели для представления на уроке географии. Андрей Урманов сразу обратил на нее внимание. От Маши Вересаевой веяло чистотой, словно от незамутненного лесного родника. А откуда таким взяться в их колледже? Всякий в городе знал, что этот колледж насквозь блатной, и обучение идет в обмен на очень большие деньги исключительно в твердой валюте. После Первого отпрыски больших людей со свистом поступали даже в Алгинский медицинский университет. Правда, сами большие люди предпочитали у его выпускников не лечиться.

— Это Маша Вересаева, — представила новенькую классный руководитель Александра Васильевна, молодящаяся крашенная в красный цвет матрона пятидесяти лет. — Она приехала из Тобольска и будет учиться в вашем классе.

Александра Васильевна велела садиться ей на любое свободное место, благо треть класса на занятия предпочитали не являться, оплачивая прогулы наличкой. Урманов сидел на последней парте, и Маша прямиком прошествовала к нему.

— Ты можешь сесть с девочкой, — прошамкала класснуха ей в спину, одетую в легкую ситцевую блузку.

— Я привыкла сзади сидеть, — беззаботно ответила Маша, легко присев на соседний с Урмановым стул и выкладывая на стол книги и тетрадки, все как на подбор чистые и опрятные.

Понукаемый подростковым голодом, он оглядел ее ладную фигурку, склоняющуюся то над столом, то над несерьезным рюкзачком. Больше всего поразило, что у нее не было пирсинга в пупке. В последнее время все девчонки Первого колледжа прокололи себе пупки словно солдаты. "Она не такая как все!" — подумал Урманов, и эта тривиальная мысль поразила его до глубины души.

Учащиеся Первого колледжа были освобождены от обязательного хождения из класса в класс: преподаватели сами ходили к ним. У Урманова не было привычки шататься без дела по коридору, как ни странно новенькая на перемене тоже осталась на месте. Не успел Урманов по обыкновению выставиться во двор, как с удивлением обнаружил, что новенькая без устали разговаривает с ним. В течение пятнадцати минут она сообщила о себе все. О том, что ее папа крупный ученый, подписал контракт с солидной фирмой "Алга-Люкс". Что они будут жить в коттедже на Южном шоссе, что сняла им фирма.

— А твои родители кто? — спросила она неожиданно.

Сидевший спереди Никита только хмыкнул, но осекся под свинцовым взглядом Урманова.

— Не важно, — сказал он, отчего то, разозлившись, ведь хотел, чтобы она с ним заговорила, а когда это произошло, почувствовал беспричинное раздражение.