Ариадна Громова - В Институте Времени идет расследование

— Непонятно, как ты мог это обеспечить. Аркадия ты уже не мог просить…

— А тебя? — Аркадий торжествующе улыбнулся. — Тот Аркадий в записке должен был объяснить, что произошло, и попросить тебя, чтобы ты в 1976 году включил хронокамеру… Почем же я знал, что заварится такая каша: что исчезнет записка, начнется следствие и ты полезешь в прошлое выяснять отношения!

— Все это, положим, относится не ко мне, а к нему, — резонно возразил Борис, кивнув на меня. — Но дело не в этом. А вот что случилось с запиской? Борька, ты что-нибудь понимаешь?

Я ничего тут не понимал. Кто-то вроде заботится обо мне и Аркадии, включает хронокамеру для перехода. И в то же время кто-то крадет записку, без которой ужасающий эксперимент Аркадия теряет всякий смысл: остается факт смерти, без каких-либо объяснений. Можно подумать, что этот таинственный некто умышленно создал такую хитрую путаницу событий: сначала украл записку, чтобы заставить меня вернуться в прошлое и тем самым изменить мировую линию, а потом подсунул нам с Аркадием хронокамеру, которая перебросила нас вперед по этой новой линии… Но если так, то он находится здесь же, в этом мире, который обозначен линией IV на нашем рисунке. Если камера доставила нас с Аркадием сюда, значит, здесь она и была включена!

Аркадий, видимо, тоже проделал этот несложный расчет. Он нахмурил брови и решительно заявил:

— Все понятно! Он здесь! И я знаю, кто это!

Ну, правильно, тут и гадать нечего… Только один человек знал, что происходило вечером двадцатого мая в институте. Он один знал не только об Аркадии, но и обо мне. Знал, что я случайно оказался в той же камере вслед за Аркадием…

— Борька, — быстро сказал я, — ну-ка, напряги память, вспомни, что было у вас с Аркадием после той ссоры!

Борис удивленно поднял брови.

— Ничего вроде не было… — медленно ответил он, припоминая. — Ничего такого особенного. Работали по-прежнему… Я не знаю, что тебя интересует.

— Его интересует, — вмешался Аркадий, — рассказывал тебе твой Аркадий что-нибудь о том вечере… о двадцатом мая?

— Нет… ничего… Сами понимаете, я бы тогда все знал.

Ну, правильно. Но как это могло получиться, что Аркадий ничего ему не сказал? Прикинем. Аркадий вернулся в лабораторию — таблеток нет. Он начал искать, ничего не нашел, растерялся, потом… потом он бросился в зал… Зачем?

— Зачем он побежал в зал, хотел бы я знать! — пробормотал Аркадий.

И тут меня осенило.

— Слушай, ты рассказывал ему о своем уговоре с тем Аркадием… ну, который включил тебе камеру на линии II? — спросил я.

Аркадий нетерпеливо пожал плечами.

— Чего мне было ему рассказывать? Это был тот же самый Аркадий, и он помнил все, что произошло при первой нашей встрече, включая уговор о камере. Он ведь только после второй встречи перешел на линию III.

— Ах да, — сконфуженно согласился я, глядя на чертеж. — Ну, тем более! У меня вот какая идея. Когда этот Аркадий увидел, что таблетки исчезли, он, видимо, решил, что цепь событий изменилась, и что ты теперь, попав снова в будущее, уже узнал об этом, и что, может быть, ты включишь оттуда ему камеру, чтобы вы могли встретиться и объясниться.

— Возможно, — согласился Аркадий. — Вполне возможно. А вместо пустой камеры он увидел тебя? Представляю, как он удивился!

— Он скорее всего подумал, что это «его» Борис, ну ты, Борька… Что ты почему-то вернулся в институт, забрал таблетки и каким-то образом попал в камеру…

— И камера эта прямо у него на глазах куда-то утащила Бориса! — докончил Аркадий. — Однако утром Борис преспокойно является на работу и намертво молчит о вчерашнем… Действительно, ситуация! Ведь он даже и спрашивать Бориса ни о чем не решался: что, если в хронокамере был какой-то другой Борис, а этот ничего не знает?

— Я-то спросил бы, рано или поздно, — заметил я. — Но Аркадий Левицкий на такой риск не пойдет: а вдруг он окажется в смешном положении!

— Постойте, братцы! — вмешался Борис. — Что Аркадий мне не сказал ничего, это я понимаю, это он действительно из самолюбия… Но почему он сам-то обо всем этом вроде позабыл? Он ведь лучше Бориса знал, что перемещение возможно. Почему же Борька немедленно взялся даже за абсолютно самостоятельные расчеты, а он все эти два года ничего не делал? И потом… Аркадий, он твои расчеты знал?

— Знал! — ответил Аркадий. — Ну, не в деталях, но основные формулы я ему написал заранее, принес с собой. Таблетки выложил на стол, а сверху — листок с расчетами. Он ведь должен был их тебе оставить, вместе с запиской, я же говорил…