Богомил Райнов: Искатель. 1971. Выпуск №4

— Костов? — переспросил хозяин, удивляясь, что я могу интересоваться такими давно забытыми всеми людьми. — Откуда мне знать, куда он делся? Медаров и Танев считали, что он удрал на немецком самолете ночью седьмого сентября.

— А почему один? Почему не вся «Комета»?

— Чтобы деньги заграбастать, — невольно усмехнулся Илиев. — Говорили, что он забрал все подчистую.

Казалось бы, исчерпывающий ответ, но я все допытывался:

— Да на что ему сдалась эта куча банкнотов Филова? [3] Глава последнего (перед Освобождением) фашистского правительства Болгарии.

Илиев хотел, было ответить мне, но в этот момент раскрылась дверь и в холл вошел подросток лет пятнадцати, в новом плаще. В руке он держал скрипку в футляре. Мальчик вежливо поздоровался.

— Папа, я пойду на урок, — сказал он и, заметив, что у нас серьезный разговор, вышел.

— Да… Так о чем это я?.. — Хозяин потирал рукою лоб.

— Насчет банкнотов, — напомнил я.

— Не очень-то они ценили эти банкноты… И Филову не очень-то доверяли. Все обращали в золото. Поэтому за все время существования «Кометы» у нас не было даже банковского счета. А Костов, говорят, украл целый сейф золота.

— Такие они были компаньоны?

— Компаньоны… — небрежно бросил Илиев. — Как кошка с собакой, только для вида компаньонами и назывались…

— Но как же они доверили все золото Костову?

— Скажете тоже — доверили, ждите!.. Получилось так: все трое переехали на виллу Костова в Княжеве, [4] Дачная местность неподалеку от Софии. там, наверное, у них был тайник, а в ночь на восьмое Костов потихоньку опустошил этот тайник и вместе с Андреевым отправился на аэродром.

— Кто такой Андреев?

— Шофер. Шофер Костова. Вместе с Костовым исчез и Андреев.

— Он тоже удрал в Германию?

— Наверное, — пожал плечами Илиев.

— Вы в это верите?

— Откуда мне знать?.. — Хозяин удивленно взглянул на меня. — Так тогда говорили.

— А вы удрали бы? — спросил я.

— Я? Да зачем?

— А почему удрал Андреев? Он был шофером, как и вы. Жена, наверное, была у него. Дети. Взял и бросил все, удрал в Германию?

— Откуда мне знать?.. Так тогда говорили.

— Ну ладно. Вернемся в наши дни. Медаров жаловался на что-нибудь? Боялся кого-то?

— На сердце жаловался, на что же еще? — ответил Илиев. — На сердце жаловался, а от мастики отказаться не мог. Правда, по двести граммов в день, но и это вредно… Сожмет сердце, и охнуть не успеешь… Так оно и случилось.

— Так-то оно так, — согласился я. — По крайней мере, кажется, что так. А на деле…

Я закурил новую сигарету, потом посмотрел хозяину в глаза и несколько другим тоном продолжал:

— Послушайте, Илиев, насчет смерти Медарова вы, конечно, правы. Но только в том смысле, что он мертв. Что же до остального, то боюсь, что ваша версия не подтвердится фактами. Медаров умер не от разрыва сердца. Медарова убили.

— Убили? — повторил хозяин с подчеркнутым удивлением.

— Да, — кивнул я. — Неужели вы не подозревали, что это могло случиться?

Илиев глядел на меня, как бы не понимая вопроса.

— Вы не допускали, что Медарова могли убить? — настаивал я.

— Как мне могло прийти такое в голову? — испуганно взглянул на меня хозяин.

— А что же в этом странного? — ответил я. — Зачем тогда часовой у двери? Зачем делали обыск? Зачем я сижу здесь и разговариваю с вами? Уж не потому ли, что у кого-то разрыв сердца? Бросьте, вы же не ребенок!

— Нет, правда, я и допустить не мог…

— Может быть, допускали, но не были уверены?

— Честно говоря, даже не допускал, — стоял на своем хозяин. — Я думал, это все потому, что Медаров сидел в тюрьме…

Я старался перехватить его взгляд, но Илиев уставился на коричневую фаянсовую статуэтку. Кто знает, может быть, хозяин говорит неправду… А может, и в самом деле ничего не смыслит в формальностях следствия? Я закурил, стараясь угадать, на какую из этих версий натолкнет меня поведение собеседника. Но тот сидел не шелохнувшись.

— Да-а… — прервал я наконец молчание. — А я-то надеялся на вашу помощь, очень надеялся.

— Почему именно на мою? — встрепенулся хозяин.

— Как так почему? А потому что вы рабочий, что эта власть — ваша власть. Потому что такие, как вы, — ее самая надежная опора.

— Я всегда делал что мог, — устало проговорил Илиев. — Не хочу хвастаться, но на заводе меня считают хорошим рабочим. Все, что я имею, дала мне наша власть… Поэтому я и отдаю все, что могу… — Он умолк.

Я тоже молчал, машинально считая удары стенных часов, отсчитывавших минуты. Когда стрелка остановилась на десятом делении, Илиев, весь изнервничавшись, взглянул на меня. В глазах его была мука и мольба.